Учительница широко улыбнулась.
– Благодарить надо не меня, – возразила она. – Это была идея Джилли.
Райли побежала к Джилли и крепко её обняла.
– Я так горжусь тобой, – сказала Райли.
– Спасибо, мама, – сказала Джилли, счастливо улыбаясь.
Мама.
Это слово эхом отозвалось в душе Райли. Оно значило гораздо больше, чем можно было передать словами.
*
Позднее вечером, когда они вернулись домой, Райли наконец пришлось рассказать девочкам, что она уезжает. Она сунула голову в дверь Джилли.
Джилли уже почти спала, утомившись от сегодняшнего бурного успеха. Райли порадовалась написанному на её лице удовлетворению.
Потом Райли пошла в спальню Эприл и заглянула внутрь. Эприл сидела на кровати и читала книгу.
Она подняла глаза на мать.
– Привет, мам, – сказала она. – В чём дело?
Райли тихо зашла в комнату.
Она сказала:
– Это покажется странным, но… я должна ехать прямо сейчас. У меня новое дело в Калифорнии.
Эприл улыбнулась.
Она сказала:
– Мы с Джилли так и поняли, что совещание в Квантико было по этому поводу. А потом мы увидели сумку на твоей кровати. Честно говоря, мы думали, что ты уедешь до пьесы – обычно ты собираешься в самый последний момент.
Она смотрела на Райли, улыбка её стала шире.
– Но ты осталась, – добавила она. – Я знаю, что ты отложила поездку, чтобы посмотреть пьесу. Ты знаешь, что это значит для нас?
Райли снова почувствовала слёзы на глазах. Она наклонилась и обняла дочку.
– Так это ничего, если я уеду? – спросила Райли.
– Конечно! Джилли сказала, что надеется, что ты поймаешь плохих парней. Она очень гордится тем, что ты делаешь, мам. Как и я.
Райли была тронута так, что не передать словами. Обе её дочери так быстро растут. И они становятся удивительными девушками.
Она поцеловала Эприл в лоб.
– Люблю тебя, дорогая, – сказала она.
– А я тебя, – сказала Эприл.
Райли погрозила Эприл пальчиком.
– И почему ты до сих пор не спишь? – спросила она. – Гаси свет и ложись спать. Завтра в школу!
Эприл хихикнула и выключила свет. Райли пошла в свою спальню и закончила собирать сумку.
Было уже за полночь, когда она поехала в Вашингтон, чтобы успеть на самолёт.
Ночь будет длинной.
Глава шестая
Волк лежал на животе на твёрдой пустынной почве.
Именно так думал о себе мужчина – как о звере, выслеживающем свою следующую жертву.
С его укрытия высоко на горе открывался отличный вид на форт Нэш Моват, а ночной воздух был приятным и прохладным. Он смотрел на новую добычу в прибор ночного видения на своей винтовке.
Он снова вспомнил своих ненавистных жертв.
Три недели назад был Рольски.
Затем Фрейзер.
Потом Уортинг.
Он снял их всех очень искусно, пули вошли им в головы так чисто, что они сами не поняли, что их подстрелили.
Сегодня будет Бартон.
Волк наблюдал, как Бартон идёт по неосвещённой тропе. Хотя изображение в приборе ночного видения было нечётким и шумным, цель было видно достаточно хорошо, чтобы он мог осуществить задуманное.
Но он не мог застрелить сегодняшнюю добычу – ещё рано.
Он недостаточно далеко. Кто-то может вычислить его местоположение, хоть он и поставил на свою снайперскую винтовку М110 пламегаситель. Но он не допустит ошибку дилетанта, недооценивая солдат на этой базе.
Не сводя прицела с Бартона, волк наслаждался ощущением М110 в руках. Теперь армия перешла к использованию Хеклер и Кох G28 в качестве стандартной снайперской винтовки. Хотя волк знал, что G28 легче и компактней, он всё же предпочитал М110 – она точней, хотя её дуло длинней и его сложней спрятать.
В магазине было двадцать патронов, но он собирался использовать лишь один.
Он убьёт Бартона одним выстрелом – или не убьёт вовсе.
Он чувствовал энергию стаи, как будто она наблюдала за ним, поддерживала его.
Он видел, как Бартон, наконец, дошёл до месте назначения – одного из уличных теннисных кортов базы. Когда он ступил на корт и стал доставать своё снаряжение, его поприветствовали другие игроки.
Теперь, когда Бартон оказался в ярко освещённом месте, волку больше не требовался прибор ночного видения. Он отсоединил его и дневным прицелом навёл оружие точно на голову Бартона. Изображение больше не было зернистым, оно стало чётким и ярким.
Бартон был примерно в ста метрах от него.
На этом расстоянии волк мог рассчитывать на точность винтовки вплоть до пары сантиметров.
Попадёт ли он – зависело только от него.
А он знал, что попадёт.
«Лёгкое нажатие на курок», – подумал он.
Это всё, что ему сейчас нужно.
Волк наслаждался, растягивая удовольствие.
В этих секундах перед спуском курка было что-то почти религиозное – он ждал от себя выстрела, ждал решения нажать спусковой крючок пальцем. В этот момент жизнь и смерть, как ни странно, не зависели от него. Необратимое действие будет совершено в одно мгновение.
Это будет его решение – но в то же время вовсе не его решение.
Так чьё же тогда?
Он представлял, что есть зверь, настоящий волк, прячущийся в нём, безжалостное создание, которое на самом деле ответственно за это роковое движение.
Зверь был одновременно его другом и врагом. И он любил его странной любовью, которую можно ощущать лишь к смертному врагу. Внутренний зверь вызывал в нём стремление к совершенству, заставлял его держать планку.
Волк лежал, ожидая действия от зверя.
Но зверь ничего не делал.
Почему?
«Что-то не так», – подумал он.
Он тут же понял, что именно: вид цели на освещённом теннисном корте слишком чёткий.
Ему почти не придётся стараться.
Это не вызов.
Это не стоит настоящего волка.
Кроме того, после прошлого убийства прошло слишком мало времени. Он специально решил делать перерывы, чтобы всколыхнуть тревогу и неуверенность в людях, которых презирал. Убив Бартона сейчас, он нарушит ритм и сбавит психологический эффект своей работы.
Он улыбнулся от этой мысли. Поднявшись на ноги, он пошёл обратно тем же путём, что и пришёл.
