— Да, быть может, ты и прав, и Захаров с Убейконем развлекаются подобным образом, заключают какие-то тайные пари, коверкают жизни других людей, наказывают их, ставят эксперименты, соревнуются друг с другом…
— Вот сейчас ты попала в самую точку! Именно. Соревнуются! Быть может, они только на глазах других людей выглядят закадычными друзьями, а на самом деле кто знает, что они испытывают друг к другу? Так часто бывает, близкие, казалось бы, друзья протягивают тебе руку помощи лишь тогда, когда тебе действительно плохо, тяжело и ты нуждаешься в их помощи. Когда же тебе хорошо, ты добился чего-то, в твоей жизни произошли какие-то позитивные перемены, да ты счастливым почувствовал себя наконец-то, то все твои близкие друзья почему-то не рады. Они тебя любили, когда ты был беден и одинок, а когда, грубо говоря, поднялся и у тебя все сложилось отлично, ты стал их раздражать…
— Ладно, хватит о них уже. У богатых свои причуды.
— Вот! Именно об этом я и хотел тебе сказать, — сказал Юра, захлопывая ноутбук. — Они в какой-то мере опасны. Поэтому держись от них подальше.
На столе стояла баночка с майонезом. Зоя отвернулась — ее снова затошнило. Юра посмотрел на нее с сочувствием. Потом, не выдержав, спросил:
— Ты, случаем, не беременна?
— А что, сильно заметно?
— Мать, да ты что? И какой срок?
— Маленький. Совсем маленький.
— И ты собираешься работать в стрип-клубе?
— Ну да. Пока не видно. Я же не гантели там собираюсь поднимать!
— Но это рискованно.
Он замолчал, и Зоя поняла, о чем он хочет ее спросить.
— Я люблю Шорохоффа и аборт делать не собираюсь.
Юра заметно погрустнел.
— Ты чего?
— Так вот почему ты ушла из дома, от родственников… Был скандал?
— Нет, что ты, они ничего не знают о моей беременности.
— А отец ребенка?
— Тем более. Он — гений. Пусть творит, занимается своими делами, живет как хочет. Оставить ребенка — это было мое решение.
— Но он хотя бы знает, что ты его любишь?
— Думаю, что нет.
— Почему ты не сообщишь ему об этом?
— Не хочу ему мешать. Думаю, он уже забыл меня. У него своя жизнь, я же говорила. Он женат. Правда, жена у него проблемная…
— В смысле?
— Желтая пресса утверждает, что она алкоголичка.
— Понятно. Она француженка?
— Нет, русская. Юра, пожалуйста, давай не будем об этом. Если тебе интересно, сам покопайся в Интернете и все узнаешь. Конечно, если всему этому можно верить.
— Можно вопрос?
— Валяй.
— Когда ты в галерее увидела Шорохоффа, ты что-нибудь о нем знала?
Знала ли она о нем?
Его книги — вот что знала. Она хотела ему рассказать о Шорохоффе, но в последний момент передумала. Она так ясно представила себе их дальнейшие разговоры о Шорохоффе, комментарии, высказанные Юрой после прочтения светской хроники, где бы упоминалось имя Шорохоффа, что ей стало даже как-то не по себе. И зачем она вообще рассказала про беременность? Могла же придумать, что просто съела что-то несвежее.
— Ладно, мне пора, меня ждут, — сказал закрытый на все пуговицы таинственный Юра, поднимаясь. — Что я тебе могу сказать, Зоенька… Береги себя и своего ребенка. Но я бы на твоем месте…
— Ты? На моем месте? — Зоя улыбнулась. — Ты никогда не сможешь быть на моем месте, Юрочка.
— Ты же отлично поняла, о чем я. Так вот, если бы я оказался в твоем положении, то занялся бы чем-нибудь другим, но не стриптизом.
— Вот заработаю денег, осмотрюсь, быть может, и найду себе что-нибудь более безопасное. Но ты же знаешь меня, я ничего не умею. Только танцевать.
— Давай договоримся с тобой, что, когда ты поймешь, что уже не можешь работать в стриптизе, я придумаю для тебя какой-нибудь другой проект. Тоже связанный с танцами. Возможно, это будет театр или антреприза. У меня есть человек, который все проплатит. Ты, главное, не исчезай, не растворяйся в этой новой своей жизни. И не забывай, у тебя есть я. Твой возлюбленный не достоин тебя, и ты это знаешь, иначе рассказала бы ему о своей беременности.
Зоя подошла и обняла Юру, поцеловала в висок.
— Спасибо тебе за все. И ты, Юра, всегда можешь на меня рассчитывать.
На следующий день она уже работала в «Золотой нимфе».
Было ощущение нереальности происходящего. Это как в зной, в самую жару входишь в ледяную реку, бросаешься в нее, и тебе кажется, что сердце сейчас не выдержит и остановится.
Зое казалось, что с лица ее ни на минуту не сходила краснота. Она испытывала жгучий стыд за каждое свое движение в кабинете, где ей заказывали приват-танец. Пожалуй, она, соглашаясь работать в клубе, не до конца понимала, что от нее требуется. И почему-то пропустила мимо ушей, что приват-танец она будет исполнять без трусиков.
— Если гость откажется оплачивать приватный танец, потому что ты не удосужилась снять трусы, то ты сама будешь его оплачивать, — сказал ей ротатор. — Клиент должен видеть тебя всю, понимаешь, всю. А ты должна вызывать в нем желание.
— А если он вдруг набросится на меня? — Зоя в какой-то момент решила, что это будет первый и последний ее танец в «Золотой нимфе». — Если не сдержится?
— Тогда ему здесь делать нечего. К нашим девушкам прикасаться запрещено.
— Но мы же будем только вдвоем в кабинете, кто услышит, если я закричу?
— Не сгущай краски.
«Малыш, это все ради тебя», — настраивала она сама себя перед каждым своим выходом, перед каждым приватным танцем в кабинете, где она, едва сдерживаясь, чтобы не ударить клиента (просто потому, что он мужчина!), танцевала, демонстрируя свое пока еще гибкое и легкое тело. Она, извиваясь и дразня мужчину, подчас заводила его так сильно, что понимала по его взгляду и поведению — еще немного и он не сдержится, схватит ее, поймает в опасном танце, опрокинет на мягкий ковер и возьмет ее… Иногда ей казалось, что она слышит бешеное сердцебиение мужчины, которое колоколом отзывалось в ее раскаленной голове.
Работа была трудная, изнуряющая. Когда мужчина заказывал для нее напитки, она лишь касалась губами бокала, понимая, что уже только этим может вызвать недовольство ротатора, в случае если ему пожалуются на нее. Но жалоб не было. Пока что она своими танцами, своей работой лишь привлекала к себе мужчин, и поскольку была новенькой, то ее стали заказывать даже те мужчины, у которых до ее появления в клубе были свои постоянные девушки. Понятное дело, что возникали конфликты, обиженные на нее девушки устраивали ей в гримерной разборки, грубые, неприятные. Зоя слушала молча, зная, что их подслушивает находящийся за стеной ротатор, и, как правило, все эти разговоры приводили к штрафам девушек. Обстановка накалялась, Зоя начала даже подумывать о том, чтобы уйти из клуба. Но визит к начальству откладывала, потому что каждый вечер приносил ей помимо основного заработка еще и щедрые чаевые.
