Он вошел и от испуга остановился, ахнул и схватился за сердце.
— Что и требовалось доказать, — улыбнулась Зоя. — Работай, Феликс.
…
Утром следующего дня Феликс остался дома с детьми, а Зоя со своими подопечными и Катей отправилась на его машине в Москву за покупками. Надо было всех приодеть.
Роман и Варвара, глядя на себя в зеркала, выглядели совершенными дикарями, попавшими в рай. И чувствовали себя подавленными, пришибленными. Самым неприятным была реакция продавщиц, которые смотрели на них, одетых во все новое и роскошное, с неподдельным удивлением и презрением. Их реакция на этих людей была отвратительна, и Зоя, не удержавшись, в одном из салонов модной одежды отвела одну продавщицу, которая буквально окаменела, увидев эту пару (и время от времени делая «козью рожу» своей напарнице), в сторону и высказала свое отношение к ее реакции:
— На себя в зеркало посмотри! Возможно, ты работаешь здесь последний день.
Потом своих «артистов» Зоя отправила в салон красоты, чтобы им привели в порядок волосы и ногти. С Катей же она занималась гораздо дольше, выбирая ей дорогую, шикарную одежду и обувь.
— Я боюсь. Что я ему скажу, твоему Захарову? — нервничала Катя уже в машине. На ней были белоснежный костюм, розовые туфли. В руках она держала розовую сумку, из которой выглядывала папка с диском с фотографиями и видеопробами Романа и Варвары. — К тому мы же так и не придумали, кто из наших режиссеров будет снимать фильм. И вообще, этот парик… ну какая я брюнетка? Мне жарко и противно, словно это не я.
— А ты хотела бы, чтобы Захаров узнал в тебе мою няню? Катя, у нас нет другого варианта! Феликс не сможет, а ты — сможешь. Говори с ним просто, как женщина. И главное, будь спокойна. Что же касается режиссера, то так ему и скажешь, что у нас два кандидата, но, прежде чем к ним обращаться, нам нужно быть уверенными в финансировании. К тому же скажешь ему, что у тебя целый список возможных инвесторов, и постоянно делай вид, что ты не собираешься его уговаривать и готова в любой момент уйти.
— Но я никогда в жизни не разговаривала с такими людьми. Он меня сразу раскусит.
— Катя, а что мне делать? Не могу же я пойти к нему сама. Это было бы слишком просто. Даже примитивно.
— Но что я ему скажу?
— Катя, мы с тобой уже все сто раз обговорили. Скажешь, что ваш разговор с ним предварительный, просто интересно ему это или нет. Веером разложишь перед ним фотографии наших артистов, скажешь, что затевается грандиозный проект, что ты — правая рука продюсера, который как раз сейчас находится на переговорах в Лондоне…
— Может, в Париже? — то ли отражение от розовой сумочки окрасило кожу ее щечек в розовый цвет, то ли Катя действительно покраснела. Зоя улыбнулась. Она и сама не понимала, отчего ей так весело, в то время как все вокруг нее нервничают.
— Ну, хорошо, пусть в Париже. Какая разница! Главное, не сказать, что переговоры нашего продюсера проходят где-нибудь в Рязани или Тамбове. Ты не подумай, я ничего против этих славных русских городов не имею, но сегодня тебе нужно упомянуть все-таки Париж или Лондон.
— Ладно, я попробую.
— Вот именно! Попробуй! Даже если переговоры с Захаровым сорвутся, уйди достойно, улыбаясь и давая ему понять, что он — в ряду других, имя которых будет упомянуто в прессе в связи с мировой премьерой. Главное — это легкость, понимаешь? Чтобы он понял, что для тебя такие визиты — дело обычное. Я вообще не понимаю, почему ты так волнуешься. Ты же не заика какая. Хотя если бы ты заикалась, то это придало бы тебе еще больше шарма.
— Ух… Страшновато как-то.
— А ты не бойся. Это ему нужно бояться, ведь это он сейчас не спит, переживает, потому что девушка, с которой он жил, пропала. И, возможно, погибла. Вот чего ему нужно бояться.
— Тогда тем более ему сейчас будет не до кино.
— Он — бизнесмен, он и на смертном одре будет думать о прибыли, а еще о том, как бы ему обойти своего лучшего друга, Убейконя.
Зоя высадила Катю неподалеку от здания, где находился офис Захарова, и вернулась в салон красоты, где ее уже поджидали раскрасневшиеся и причесанные, с идеальным маникюром и педикюром Варвара с Романом.
— Мне все это снится? — наконец подала голос Варя, когда они ехали в машине в ресторан «Макдоналдс», где решено было перекусить. — За мной там так ухаживали, на меня так смотрели… И вообще. Так приятно, когда тебе моют голову душистым шампунем, красят… Говорю же, все было как во сне.
Задавать какие-то конкретные вопросы, связанные с кино и курсами, ни Варя, ни Роман не решались. Просто воспринимали все, что с ними происходит, как сон.
Пройдет время, все в их жизни изменится, но они еще долго будут помнить эти первые дни, проведенные в Москве, первые впечатления, первые восторги и первые страхи…
В «Макдоналдсе» Роман попросил Зою самой заказать им что-нибудь, на ее усмотрение. Зоя не стала спрашивать, были ли они вообще в этом ресторане или только слышали о нем, не хотелось, чтобы они даже из-за этой мелочи краснели.
— Тогда бигмак, картошку фри с соусом и сладкие пирожки с ягодами, идет?
Они закивали головами. Зоя вдруг остро почувствовала свою ответственность перед этими людьми. И только тогда, в ту минуту, когда она ждала заказа в ресторане, ей подумалось о том, что, в случае если даже ничего не получится с кино, она уж точно не бросит этих людей. И жилье найдет, и с работой поможет. Не допустит того, чтобы они вернулись, пристыженные, в свою деревню, где станут на какое-то время посмешищем в глазах односельчан.
— Пирожки ешьте осторожно, начинка очень горячая, — предупредила она своих новых друзей.
И задумалась о чем-то своем.
22
— Петр Аркадьевич, к вам пришли.
Захаров оторвался от своих бумаг и посмотрел на секретаршу поверх очков. Настроение у него было прескверное. Полчаса тому назад он так наорал на своего помощника, столько гадостей ему наговорил, что сорвал голос. Понимал, что сам во всем виноват, что даже в том, что не остановился вовремя, когда они с Марком решили «наказать» Зою, виноват только он, но свалить все на глуповатого Севу было делом святым, почти спасительным. И хотя после крика его и отпустило, все равно на душе было гадко.
— Кого еще принесло? — прорычал он хрипло.
— Господин Шорохофф и его дама.
— Кто-кто? — Захаров поморщился, пытаясь вспомнить, кто такой Шорохов и что у него может быть с ним общего. Ассоциации выдали ряд черно-белых фотографий, размытый профиль Зои и какое-то щемящее чувство досады.
— Вот, — и секретарша, женщина изящная, в элегантном костюме, с каким-то особым чувством, словно вручала ему медаль, положила ему на стол визитку. Золотыми буквами на черном было написано латиницей: «Alexander Shorokhoff, écrivain. Paris, téléphones…»
