— Ты что, тоже решил участвовать в проекте? — усмехнулся Петр Аркадьевич.
— Я, честно говоря, удивлен, что и ты… — искренне удивился сложившейся ситуации Убейконь.
— Почему сам Шорохофф не пришел? — спросил возмущенным тоном Захаров. — Что, не нашел времени поговорить со спонсорами своего фильма?
— Шорохофф в настоящее время находится в Париже и ведет переговоры с финансистами. Проект обещает быть масштабным, дорогостоящим. Я подготовил договора, которые вам следует подписать и перевести деньги по указанному здесь счету. Желательно это сделать сегодня, в крайнем случае — завтра.
Молодой человек достал из папки два пакета и положил напротив каждого.
Подошла официантка, молодой человек заказал бутылку водки и соленых огурцов. Убейконь с Захаровым уставились на него, шокированные таким плебейским заказом.
Ни слова не говоря, представитель Шорохоффа достал из папки еще один пакет и принялся доставать оттуда цветные фотографии. Он то и дело оглядывался, боясь, что их увидит кто-нибудь из посторонних.
— Да, вы все правильно поняли. Это Зоя, девушка, которая погибла по вашей вине. Ее изнасиловали и убили. Ей камнем разбили голову. Она погибла давно, но труп ее нашли буквально вчера вечером.
Петр Аркадьевич дрожащими руками принялся переворачивать фотографии, где крупным планом был изображен окровавленный труп: залитое кровью лицо, заплывший глаз, перепачканные в грязи и крови голые бедра Зои…
Марка стошнило прямо на стол, и он начал терять сознание.
Феликс собрал все фотографии и снова спрятал в папку. Достал еще один пакет, извлек из него два документа и положил перед онемевшими от шока приятелями.
— Это договор, в котором вы, вложившись в проект, отказываетесь от прав на этот фильм. И обратите внимания на суммы. Они вдвое превышают ранее оговоренные. Иными словами, мы предлагаем вам взамен за наше молчание перевести по десять миллионов долларов.
Первым пришел в себя Захаров. После того как официантка принесла водку с закуской и удалилась, он плеснул себе водки, выпил и спросил:
— А вы, собственно говоря, кто такой?
— Я — ваша тюрьма, ваша сломанная жизнь, ваша смерть, если хотите, — весело ответил Феликс, выпивая порцию водки. Он, хрустя огурцом, переводил взгляд с побелевшего Убейконя на вспотевшего от волнения Захарова и в эту минуту сам был готов поверить в то, что эти двое на самом деле убили прекрасную Зою. — Да, вот еще что. Найдите собаку, английского кокера-спаниеля, ее зовут Лора, и она принадлежит подруге Зои, Кате. На этом, господа, все.
Он был доволен своей работой — снимки «трупа» получились впечатляющими.
— Ты должен быть готов к тому, что эти двое уродов откажутся платить, — напутствовала его Зоя. — Тогда просто постараюсь забыть все, как страшный сон. Если же они от страха наложат в штаны и переведут деньги, мы снимем на них фильм!
Феликс еще никогда не видел Зою такой счастливой. Появление в его доме самого Шорохоффа разрядило обстановку, всем сразу стало как-то легче, словно в их компании появился по-настоящему здравомыслящий человек, который знал, что делать и как выкрутиться из создавшегося положения с фантастичным, нереальным киношным проектом. И, главное, он знал, как сделать счастливой Зою, успокоить ее.
Феликс поднялся со своего места, театрально раскланялся и быстрым шагом покинул ресторан.
Убейконь подозвал официантку, сделал заказ.
— Петя, что это было? — Он взял с тарелки соленый огурец и, подражая Феликсу, захрустел им. Это была истерика, он схватил еще один огурец и надкусил, сок брызнул на красную шелковую скатерть.
Захаров сидел с полными слез глазами. Все то гадкое и оскорбительное, что он услышал от Зои в последнюю их встречу и чем он подогревал свою злость и досаду, исчезло, и перед его глазами возникла прелестная молодая женщина, которую он спасал в «Золотой нимфе».
— Ты ничего о ней не знал, Марк. Она никогда не была такой, она просто любила танцевать, вот и все. И в «Золотую нимфу» пошла ради денег. Ее тетка продала квартиру Зои, оставила ее, по сути, на улице. Да, возможно, ей не следовало так уж полагаться на танцы, надо было учиться, получать образование, чтобы зарабатывать чем-то другим, не в стрип-клубе. Но так уж получилось. Я же наводил о ней справки там, в этой «Нимфе», Зоя почему там не прижилась-то? Она ни с кем не спала, понимаешь? И я, когда узнал все это, решил ей помочь. Устроил ее в ресторан, где она танцевала и получала неплохие деньги. Я готов был ей дать все, просто все, я хотел, чтобы она родила мне детей, но что я мог поделать, если она меня не любила и жила со мной… жила со мной, ненавидя, думаю, меня. Да я, по сути, сломал ей всю жизнь. А под конец и убил ее.
— Но…
— Марк, не надо. Я все понимаю. Это я и только я во всем виноват.
— Нет, Петя. Это я спровоцировал тебя, устроил этот скандал. Она была очень красива, и я завидовал тебе, тому, что ты живешь с ней, что она — твоя. Я — идиот. Ты прости меня.
— Кто он такой, этот парень?
— Не знаю. Но, возможно, он каким-то образом связан с Шорохоффым. Или же… А что, если к нам приходил не Шорохофф, а просто человек, на него похожий? Ну не может такой известный человек быть причастен к криминалу.
— Ты снимки видел?
— Да, видел.
— И что?
— Не знаю…
— Наливай…
— А что он говорил про собаку?
— Говорю же — наливай!
27
Вик позвонил в дверь своей квартиры, прислушался к доносящимся оттуда звукам. Послышались шаги, дверь распахнулась, и он увидел Варвару. Ему было ужасно стыдно, что он за те несколько дней, что они были знакомы, так и не успел привыкнуть к ее внешности. Да, она немного изменилась, приоделась и даже дома ходила теперь в голубой рубашке мужского покроя и свободных штанах, такая современная, городская, что ли, выглядевшая ухоженной и счастливой. Все так, особенно если не видеть ее лица. Может, ей дать денег на пластику? Осчастливить?
Роман тоже изменился с тех пор, как Вик увидел его первый раз. Он, как и его обожаемая Варя, сиял, светился изнутри. Он был счастлив, возможно, теми переменами, что наступили в их жизни, а может, просто любил свою Варю и был счастлив этой любовью. А может, все вместе.
Это были скромные ребята. Они запирались в своей комнате, которую выделил им Вик по просьбе Зои, и старались вести себя тихо, не мешать хозяину квартиры. В кухню пробирались тоже чуть ли не на цыпочках, готовили себе макароны или картошку и всегда звали Вика, чтобы он разделил их трапезу. Вик, обедавший и ужинавший в ресторане, отказывался, но иногда ловил себя на мысли, что даже завидует им. Пусть они и едят простую, дешевую пищу, но их двое, у них маленькая семья, они заботятся друг о друге, у них любовь. А что есть у Вика? Только его ремесло, профессия, которая делает его счастливым. Но это другое счастье.
