– Пока не можете, – сказал я, напирая на первое слово. – До тех пор, пока вы не продали картины Зеленцова. Но дело в том, что представитель фонда, который хочет их у вас купить, как раз в ближайшее время окажется в Питере. Вы сможете там встретиться и обо всем договориться. А когда с вами расплатятся, вернете мне деньги за билеты.
Вика, судя по всему, задумалась, некоторое время в трубке слышался лишь легкий треск. Затем раздался столь же легкий вздох.
– То есть мне нужно будет тащить картины с собой в Питер? – неуверенно спросила Вика.
– Думаю, в этом нет необходимости, – заверил я. – И даже более того, лучше без этого обойтись. Будет спокойнее так и держать картины в банковской ячейке. Для первой встречи с заказчиком достаточно будет тех фотографий, которые я сделал. А потом, если вы обо всем договоритесь, пусть они сами приезжают в Москву.
– А, ну это проще… – не слишком уверенно пробормотала моя собеседница.
И я решил поймать ее на слове:
– То есть вы согласны поехать со мной?
– Вообще-то, мне очень хочется, – призналась Вика. – Да и время сейчас подходящее – май, и погода такая чудесная!.. А у меня как раз отгулы накопились. Так что, наверное, выбраться на несколько дней я смогу.
– Тогда прямо сейчас займусь билетами. – Я изо всех сил постарался скрыть свою радость и произнести это обычным сдержанно-деловым тоном. Хотя на самом деле мне сейчас хотелось, как в детстве, скакать до потолка.
Про отгулы Вика упомянула удивительно вовремя – я вспомнил, что совсем недавно о них заикался и мой шеф. Тогда я еще подумал, что мне отгулы совершенно ни к чему – и, как выяснилось, ошибся. Так что, едва закончив разговор с Викой, я сразу поспешил к руководству. По счастью, начальник оказался на месте.
– Василий Васильевич, – приступил я, собравшись с духом. – Тут такое дело… В общем, мне сейчас позарез нужно взять несколько отгулов. Согласен и на отпуск за свой счет. Это очень важно.
Шеф отложил ручку, которой записывал что-то в толстенной тетради-гроссбухе, и покачал головой.
– Ох, как не вовремя… Может, хотя бы подождешь до следующего месяца, а, Феофан? Ты же понимаешь, работы у нас – вагон и маленькая тележка, а людей… вот где я людей должен брать?
– Я понимаю, шеф. – Я сочувственно вздохнул. – Но и вы меня поймите! Это для меня действительно очень важно…
– Конечно, важно, – уныло проскрипел шеф. – Ты молодой, тебе хочется нормально жить, а у нас платят так, что впору ноги протягивать… Но ты уж нас не бросай, пожалуйста. Когда-нибудь этот бардак должен кончиться! Все наладится, вот увидишь.
Ничего себе! Такого я, признаться, не ожидал…
– Шеф, да не собираюсь я вас бросать, с чего вы взяли? – горячо заверил я.
Но он, похоже, мне не поверил:
– Хоть позвони, если решишься совсем уйти. А то вечная история: человек числится, а где, что – ни ответа, ни привета. А за фактические прогулы по статье увольнять – меня за такое тоже по головке не погладят. И не говори, что даже не собирался… Я, знаешь ли, все это видел уже неоднократно. Сперва больничный, потом отпуск неизрасходованный, потом отгулы приплюсовать, потом за свой счет, а потом – спасибо, если соизволят зайти заявление на расчет написать, а то пропадут с концами, и ищи ветра в поле. Так что давай так. Я сделаю тебе отгулы, а не хватит – там уж за свой счет буду оформлять. Только, боюсь, отпускные тебе сейчас не выдадут, в бухгалтерии шаром покати, опять деньги задерживают. Ни зарплаты, ничего.
– Василь Василич, – обрадовался я, – да не надо мне отпускные! Я ж сразу сказал, давайте за свой счет…
– Ничего, пусть пока отгулы будут, так оформлять проще, – отмахнулся он. – Только и ты уж войди в мое положение, не пропадай. Если тебя на какую фирму сманивают, – слово «фирма» он выговорил с явным отвращением, – то приди скажи все, как есть, напиши заявление и уволься по всем правилам. Не подводи меня.
– Да не сманивает меня никто, – заверил я. – Никому я не нужен. Мне это… по личным обстоятельствам отгулы нужны.
– По личным – это хорошо, – слегка повеселел Василий Васильевич. – Давай, иди пиши заявление.
Вернувшись домой, я первым делом растряс свою заначку, вытащил из спрятанной за диваном жестяной банки из-под леденцов десять стодолларовых бумажек и убедился, что там осталось еще столько же. Вообще-то я планировал потратить эти деньги на лечение отца, и брать их мне было немного неловко. Но я постарался успокоить свою совесть кучей доводов: что папа чувствует себя все лучше, что он, возможно, и не согласился бы на дорогостоящее лечение… И, кроме того, заказчица обещала мне как раз тысячу за информацию о пропавшем матросе. Так что в Питере я буду рыть носом землю, но разузнаю о нем все, что возможно – а полученную оплату верну в заначку. Так что, усмехнулся я про себя, можно считать, что я беру ссуду на поездку. Ссуду в банке.
Для нашей с Викой поездки я выбрал поезд, который счел лучшим, – тот, что следовал из Москвы через Питер в Финляндию. Проблем с билетами не возникло – будний день, майские праздники уже закончились, а лето еще не началось. Для большего шика я выбрал купе на двоих. Гусарство, конечно, понты, как сейчас говорят, но очень уж мне хотелось произвести впечатление на Вику. И еще больше хотелось пробыть с ней несколько часов наедине, да еще в такой романтической обстановке: стук колес, за окнами благоухает майская ночь, может быть, даже светит луна… Конечно, я понимал, что рассчитывать мне не на что, Вика не из тех девушек, что готовы на близость после нескольких дней знакомства. Но помечтать-то, по крайней мере, можно!
Я угадал только частично – и поезд, и купе, безусловно, вызвали у Вики эмоции, но не столько восторг, сколько растерянность.
– Грек, да ты с ума сошел! – ахнула она. – Это ж сколько стоил билет! А вдруг мы с заказчиком почему-либо не договоримся? Я ж тогда в жизни с вами не расплачусь!
Но я ожидал такой реакции и уже был к ней готов.
– Заказчик сказал, что в любом случае берет транспортные расходы на себя, – наврал я, изо всех сил стараясь, чтобы мои слова прозвучали как можно убедительнее.
– Правда? – с сомнением поинтересовалась Вика. – Что ж, это хорошо, конечно, но…
Она замолкла, и я воспользовался паузой:
– Вы, наверное, переодеться хотите? Я тогда подымлю пока.
Выйдя на перрон, я закурил и от нечего делать стал рассматривать неспешно прибывающих пассажиров. Их было немного – как сказали в кассе, этот поезд большим спросом не пользовался, потому и ходил не каждый день, вернее, не каждый вечер. Те, кому нужно было в Финляндию, чаще летели самолетом, что оказывалось намного быстрее, а те, кто, как мы, ехали в Питер, предпочитали рейсы подешевле. Так что у нас с Викой были все шансы путешествовать если не в одиночку, то, по крайней мере, в полупустом вагоне. Немолодая и слишком ярко накрашенная проводница скучала и нетерпеливо поглядывала на часы. А я курил и думал о Викиной оговорке. Точно по Пушкину: «Пустое «вы» сердечным «ты» она, обмолвясь, заменила…» Интересно, это говорит о чем-нибудь или нет? Я даже загадал: если Вика за время дороги в Питер так и не предложит перейти на «ты», то ничего у нас не выйдет, хоть я лоб расшибу, а если предложит, значит, можно на что-то надеяться.
