— Who are you?! (Кто вы?)
— Мы за больным, клиника Святой Терезы… — по-польски ответил круглощекий санитар, все так же изумленно глядя на каюту, заполненную вповалку лежащими в ней людьми.
— Пся крев! — перейдя на польский, заорал долговязый. — Какого черта вас так долго не было?
— Нашу машину почему-то остановила дорожная полиция и почти полчаса что-то в ней искала… — круглощекий пожал плечами. — Пан совершенно напрасно на нас сердится.
— Извините, нервы, — досадливо махнул рукой долговязый. — Панове, у нас теперь двое в тяжелом состоянии. Но давайте в первую очередь отправим этого — у него опасное для жизни ранение в грудь. А для находящегося в коме придется срочно вызвать еще одну машину.
Когда Лома спешно унесли на носилках, в коридоре показался наряд польской полиции, за которым почти сразу же появился солидный мужчина в дорогом костюме и очках. Старший полицейского наряда, пропустив в каюту судмедэксперта и фотографа, остался на пороге и громко поинтересовался на ломаном английском:
— Что здесь произошло? Кто может ответить? Вы кто? — мотнул он головой в сторону доктора и Вада.
— Я — Карл Лебель, судовой врач, — откликнулся доктор, доставая из саквояжа и раскладывая на столе свои принадлежности. — Оказываю помощь пострадавшим. Здесь… э-э-э… произошла стычка. Правда, я не знаю, кого с кем…
Жестикулируя, он рассказал о том, что, когда паром прибыл в порт, по его просьбе на судно прибыли люди, представившиеся санитарами клиники Святой Терезы. Но человек, который вызывал его к парню, впавшему в кому, и назвавшийся его братом, почему-то не захотел впустить санитаров в каюту. И те почему-то проявили непонятную агрессию, пустив в ход электрошокер, нож и пистолет…
Кончив отвечать полицейскому, доктор подошел к «санитару» с раздробленной переносицей, который кое-как смог подняться и сесть на стул. Он достал из саквояжа большой ватный тампон, чем-то смочил его из флакона и дал «санитару», чтобы тот приложил лекарство к вздувшемуся носу.
Допрос долговязого парня полицейским почти ничего не дал. Разводя руками, тот сообщил, что вообще не знает сути случившегося здесь.
— …Я их и знаю-то, этих двоих ребят, всего день как, — на вполне приличном английском пояснил долговязый. — Все мы — туристы из России, до этого знакомы не были. А тут шел невдалеке, услышал выстрел и прибежал сюда. Ну а как иначе? Тут — мои земляки. Как я могу не вмешаться, если с ними случилась беда?
— А этих людей вы когда-нибудь видели раньше? — подозрительно оглядывая крепкие плечи долговязого, спросил полицейский. — И почему, по-вашему, здесь произошло это побоище?
— Этих людей я вижу впервые, — мотая головой и пожимая плечами, сказал тот без тени фальши в голосе. — Ну, а если судить по тому, что после этих, как мне думается, фальшивых санитаров появились настоящие, скорее всего, намечалось похищение того парня, что сейчас в коме.
— А как вы думаете, почему его собирались похитить? — въедливо прищурился полицейский чин.
— Да откуда мне знать? — парень смотрел на полицейского как на ненормального. — Может, это какой-нибудь богатый наследник, за которым охотится мафия, может, сотрудник какой-нибудь секретной лаборатории, заинтересовавший ваших американских союзников… Тут можно предполагать все, что угодно.
— Вам придется сойти с нами на берег и в полицейском управлении дать соответствующие показания, — ткнув в долговязого пальцем, объявил полицейский.
— Чего? — парень сердито рассмеялся. — Это с какой еще стати? Как свидетель, я могу дать показания и здесь. А прерывать мой тур вы не имеете никакого права. К тому же здесь, на судне иностранного государства, я вне вашей юрисдикции, и применять ко мне какие-либо санкции вы не вправе.
— Здесь я решаю, кто и на что имеет право! — раздув пышные усы, с истинно шляхетским величием объявил тот. — Понадобится — пойдете под конвоем.
— А вот этого бы я вам делать не советовал, — негромко, но внятно, по-польски уведомил мужчина в очках. — Законы нарушать недопустимо ни для кого, особенно для тех, кто обязан стоять на их страже. Я консул представительства Российской Федерации в Гданьске и имею объявить вам, что намерен не допустить какого-либо беззакония в отношении граждан России.
— А вы, пан консул, уверены, что это действительно граждане России? И могу я узнать, кто сообщил вам о случившемся? — с явным раздражением спросил полицейский.
— Работа такая… — иронично улыбнулся консул. — Вы можете подтвердить документами факт наличия у вас российского гражданства? — обратился он к долговязому.
— Разумеется! — тот охотно достал паспорт из заднего кармана брюк и подал консулу.
— Так… так… так… — пролистав паспорт, консул вернул его Ваду и кивнул в сторону Мура. — Вы подтверждаете, что это тоже гражданин России?
— Конечно! Я видел документы и этого, и того парня, что унесли санитары. Они оба — граждане России.
— Все понятно, — констатировал тот и, строго поправив очки, объявил: — С этого момента всех этих трех граждан объявляю находящимися под защитой международного и российского законодательства.
В этот момент в коридоре появились еще четверо санитаров, которые положили на носилки Мура и направились по коридору.
— Леонид Олегович! — оглянувшись, консул окликнул молодого, интеллигентного вида парня, с угадывавшимися под наутюженным пиджаком накачанными бицепсами. — Проследите, пожалуйста, за доставкой пострадавших в клинику и останьтесь при них до прибытия наших представителей.
— Будет сделано, Юрий Геннадьевич, — почти по-военному откликнулся тот, отправляясь вслед за санитарами.
Лавров, все еще стоявший неподалеку от каюты Мура, мысленно отметил: «Сто против одного, что этот Леонид совсем недавно тоже прыгал с парашютом… Что-то уж очень он не похож на тихоню-очкарика с передней парты. Ну, теперь за ребят можно не беспокоиться. Лом вот сдюжил бы… Ну что ж, раз уж эта шатия-братия нам объявила войну, мы принимаем вызов. Сегодня займемся этой красоткой. С Муром у них вышел облом, значит, эта коброчка будет искать себе новую жертву. Вот, пусть на меня и клюнет».
Немногим ранее, незадолго до появления полицейских и консула, Андрей заметил неожиданно появившегося за спинами зевак человека во флотской форме явно не из числа рядовых матросов. Присмотревшись, он вспомнил, что видел этого типа выходящим в блоке управления судном из-за двери с табличкой, извещающей о том, что вход посторонним туда строго воспрещен. Именно тогда интуиция подсказала ему, что это и есть тот самый помощник капитана Зимбель.
«И зачем же ты примчался сюда, «флотоводец» хренов? — наблюдая за ним, с иронией мысленно отметил Лавров. — Неужели только из-за того, что являешься лицом, ответственным за все, что происходит на судне? Но если это так, то почему не являешь своих властных полномочий, а прячешься за спинами и, как робкий зайчик, заглядываешь в каюту?…»
