Сергей рыбкой скользнул за спину аквалангиста. Тот явно его заметил, запаниковал, еще энергичнее задергался, пытаясь оторваться от Никонова, но Лагодич в одно движение обхватил боевого пловца за шею, изо всех сил сжал, и в это мгновение Димка дотянулся-таки до загубника и вырвал его изо рта противника. Аквалангист несколько раз дернулся, пытаясь вырваться из захвата, но Лагодич дополнительно обхватил его ногами, и они оба начали опускаться на дно, а сержант в эти секунды жадно припал к загубнику, делая судорожно-глубокие вдохи-выдохи и выпуская облака бурливших пузырьков. Затем Никонов, прекрасно понимая, что теперь Серега оказался в том же положении, в каком и он сам находился полминуты назад, и воздуха у него в легких в обрез, резко ударил аквалангиста в солнечное сплетение. Есть, попал! Еще разок!! Пловец вдруг широко открыл рот, выдохнул клуб пузырей, непроизвольно хватанул ртом воды, дернулся раз-другой и обмяк, сразу переставая сопротивляться. Тогда сержант перекинул через голову врага загубник, и Сергей, в свою очередь, сделал несколько вдохов-выдохов, после чего, подхватив безвольное тело пленника под мышки, оба заработали руками и ногами, поскорее устремляясь к светлевшей вверху колышущейся поверхности моря…
Меркулов, молча наблюдавший, как несколько морских пехотинцев помогают взобраться на палубу своему командиру и Лагодичу, как еще двое тащат под руки обвисшее тело аквалангиста, вспомнил, с каким облегчением он шумно выдохнул воздух, вставший в груди каким-то колючим комом, когда на поверхности наконец-то появились головы ребят — да еще и с трофеем! — и подумал, что порой в сто раз легче самому прыгнуть в пекло, чем вот так дожидаться тех, кого ты, вполне возможно, послал на смерть. Командир хотел было закурить сигарету, но побоялся, что бойцы вполне могут заметить, что у капитана второго ранга трясутся руки, — и не стал рисковать…
Сержант в мокром обмундировании, все еще шумно дыша, подошел к командиру и, показывая на аквалангиста, которому ребята уже оказали первую помощь, и он в эту минуту отплевывался водой и делал первые судорожные вдохи, негромко произнес:
— Товарищ капитан второго ранга, видите, как удачно все складывается! У нас теперь и пленный есть. Вроде «языка». Надо бы его допросить как-то…
— Да уж, удачнее некуда! Ты отдышись сначала, допросчик… А с тобой, Лагодич, я попозже поговорю. Творят, понимаешь, что хотят! — тоном, не обещавшим ничего хорошего, сказал кавторанг, но тут же, не выдержав роли сурового командира, пряча усмешку, проворчал: — Ихтиандры какие нашлись… А допрашивать, сержант, у нас и без тебя найдется кому. Иванов, давай — вот и для тебя работа нашлась!
Офицер с погонами капитан-лейтенанта, до сих пор молча стоявший чуть позади кавторанга, так же молча козырнул и неторопливо направился к пленнику, уже вполне очухавшемуся и сидевшему на палубе с руками, связанными за спиной. Каплей Иванов официально числился в списке экипажа эсминца офицером, ответственным за воспитательную и культмассовую работу, но на самом деле исполнял должность, которую во все времена в армии и на флоте именовали емко и коротко: «особист»…
Уже стемнело, в черном высоком небе возлежал на боку месяц, непривычно для северян выставляя свои острые рожки вверх. Палуба довольно скупо освещалась стояночными огнями, лишь на пленника был направлен яркий луч небольшого прожектора. Аквалангист, старательно пытавшийся изображать истинно мусульманское спокойствие и покорность кысмету-судьбе, болезненно щурился и отворачивался от слепящего света. Иванов присел на корточки, некоторое время молча смотрел на пленника холодным и каким-то пустым взглядом, потом негромко спросил по-английски:
— Ты кто?
Аквалангист в ответ что-то процедил сквозь зубы на каком-то местном наречии.
— Не понимаешь по-английски… Хорошо. Будет тебе переводчик… Али сюда, быстро!
Один из морских пехотинцев привел мальчонку, и тут произошло нечто неожиданное. Али, не дожидаясь расспросов русского офицера, вдруг широко раскрыл глаза и что-то очень быстро и горячо начал говорить, энергично жестикулируя и показывая на пленника пальцем.
— Ах, вот оно как! — Иванов повернулся к стоявшим чуть поодаль полукругом морпехам во главе с Меркуловым и перевел: — Мальчик говорит, что видел этого архаровца среди тех пиратов, которые нападали на «Орион». Именно этот бандюга расстрелял в машинном отделении мотористов. Думаю, он же и взрывчатку там заложил. Подрывник, стрелок, аквалангист — ну прямо суперспецназ, «морской котик»… Ну что, котик, поболтаем?
— Так, получается, — едва сдерживая себя, зло процедил Никонов, стоявший рядом с кавторангом, — что нам повезло даже больше, чем мы думали. Значит, именно этот гад Кравцова и ребят угробил! Тогда тебе, урод, не повезло круто. Ты, сука резиновая, знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?!!
— Остынь чуток, сержант… — каплей вновь вперил тяжелый взгляд в лицо пленника и продолжил вновь по-английски: — Ты все понимаешь, пловец. На «Орионе» ты здорово лопотал по-английски — мальчик узнал тебя! От взрыва мины, которую ты заложил на мирном судне, погибли наши солдаты, товарищи и командир вот этих морских пехотинцев. Если ты будешь и дальше изображать из себя героя, то для начала я отдам тебя им. А уж они найдут, что тебе сказать! А потом тобой займусь я… Сегодня тебе очень не повезло, парень, очень! Я из контрразведки русского флота и языки развязывать умею. Сейчас мои ребята… — Иванов, не поворачиваясь, коротко приказал: — Сержант, пусть лампу паяльную принесут! Горящую!
Через несколько минут каплей прикурил от синеватого пламени, с ревом рвавшегося из раскаленного сопла лампы, аккуратно поставил старательно гудевший агрегат на палубу и, задумчиво выпуская дым изо рта, вкрадчиво поинтересовался у аквалангиста, напряженно косившегося на страшный огонь:
— Думаю, вряд ли тебе довелось видеть когда-нибудь, как палят свиней. Я тебе расскажу. Сначала горит щетина и вкусно пахнет паленой шерстью. Потом на шкуре вздуваются и лопаются пузыри — прозрачные такие! А затем под вот таким же пламенем шкура чернеет и начинает обугливаться… появляется запах горелого мяса — ну очень мерзкий! Красивая картинка, пловец? Ты никто, тебя никто не станет искать, а бандитов и пиратов по русским законам можно уничтожать на месте — без всякого суда. Так вот, сначала я выжгу тебе глаза, потом отрублю кисти рук, которыми ты так здорово умеешь ставить мины, а потом… А потом мы выбросим тебя за борт — плыви, куда хочешь! А на случай, если ты вдруг каким-то чудом уцелеешь, я сам, лично отрежу тебе язык, чтобы ты ненароком не сболтнул лишнего… Ты даже представить себе не можешь, как это все больно. Итак, пловец? Или ты мне сейчас все рассказываешь, или я с удовольствием поработаю вот этой горелкой. У меня мало времени, пловец… Твое имя? Я считаю до трех — раз, два…
— Вы… не сделаете этого… — неуверенно покачал головой пленник.
— Что?! — Каплей даже поперхнулся дымом и, откашливаясь, пару раз хохотнул. Затем резко оборвал смех, взял в руки лампу, несколько раз подкачал насосом воздух… Притихшее было пламя вновь угрожающе загудело и начало очень медленно приближаться к лицу бандита, в бегающих глазах которого сейчас плескался уже откровенный ужас. — Знаешь, о чем я сейчас думаю, герой ты наш? Нет, даже не о твоих секретах. А думаю я о том, как такой идиот, как ты, мог освоить подрывное дело? Имя, тварь!!
