Собчак: Хорошо. На Болотной не было русского народа. Я хочу, чтобы это было зафиксировано.
Просвирнин: На Болотной по большей части были читатели журнала «Сноб». Я не думаю, что они русские люди.
Собчак: Вот по этому принципу, что они читают «Сноб»?
Просвирнин: Слушайте, я открыл сегодня «Сноб», там половина текстов про Украину, и все в стилистике немецкой листовки: «Рус, сдавайся. Бросай винтовку, у тебя нет ни единого шанса выжить». Это значит, люди не ассоциируют себя с русской нацией. Видите ли, принадлежность к русской нации – это политический контракт между индивидуумом и нацией. Этот контракт может заключаться, а может разрываться. Ксения, если вы сейчас напишете о сборе средств в помощь семье Павла Губарева, народного губернатора Донецкой области, которого сейчас посадила СБУ, – я думаю, что значительная часть людей, которые раньше распространяли слухи о вашем еврейском происхождении, тут же признают вас русской.
Красовский: (к Собчак) Зато твои еврейские друзья не будут с тобой общаться.
Собчак: Еврейское происхождение мешает человеку стать русским в нашем государстве?
Просвирнин: Человеку мешают стать русским крики «Рус, сдавайся!». Вы можете стать русским человеком, если будете отстаивать интересы русской нации.
Собчак: Я поддерживаю, например, то, что сейчас происходит в Крыму.
Красовский: И я.
Просвирнин: Плюс десять очков к русскости.
(У Собчак с Красовским в кармане лежали билеты в Крым, так что плюсы к русской карме были им нелишни. Кристина устало дожевывала торт. Был второй час ночи.)
Красовский: Скажи, пожалуйста, а какое будущее ждет Кристину, когда ей будет двадцать лет?
Кристина: Да, какое будет будущее?
Просвирнин: Хорошее. Наши победят.
Красовский: Не ври. Скажи, пожалуйста, Кристина, а тебе хотелось бы, чтобы следующим президентом нашей страны был… Как твоего этого одноклассника зовут? Элвин? Такой как Элвин. Или ты хотела бы, чтобы президентом был русский?
Кристина: Русский.
Собчак: (поперхнулась) Я протестую.
Красовский: Почему тебе хотелось бы, чтобы президент был русский? Просто скажи, что ты думаешь.
Кристина: Я просто хочу, чтобы президент был такой же, как и…
Красовский: И ты? И большинство твоих одноклассников?
Собчак: Хватит подсказывать девочке. То есть ты бы хотела, чтобы президент был россиянином?
Просвирнин: Русским.
Кристина: Президент должен быть таким же, как Россия.
Красовский: А какая страна Россия?
Кристина: Хорошая.
Красовский: А вот ваша учительница в классе как говорит про наш народ – россияне или русские?
Кристина: Русские.
Собчак: Русские. Понятно. Хорошо.
Красовский: Белый город. Великая Вологда.
Просвирнин: Надо переезжать в Вологду, конечно.
Собчак: Какая красивая девочка. Кристин, спасибо тебе большое.
Просвирнин: Какое-то у вас, Ксения, траурное лицо стало.
Собчак: Почему траурное? Ну, пока она ребенок. Естественно, она так говорит.
Эпилог. Кремль
– Мы обещали показать ребенку Кремль, – Красовский победительно улыбался. – Что там великий Слава?
– Ну что, я послала ему вопросы, а он отказался. Написал: «Наличие четвертого вопроса делает мое участие в проекте невозможным. Есть корпоративная этика. Есть».
– Боже, о чем ты его спросила-то?
– Спросила, можно ли любить Родину и ненавидеть Путина.
– Ну, молодчина. Пойдем возьмем интервью у Аллы Гербер.
– Зато Джабраилов прислал ответ. «Я считаю, – сообщал Умар, – одновременно себя и чеченцем, и россиянином».
– Ну как все они, как все. Только я тут честный русский, – вздохнул Красовский, пиная брусчатку Красной площади. Кристина с Ксенией стояли в толпе налетевших на них детей. «Ксения, мы вас любим», – кричали дети.
– Красовский, попрошу это зафиксировать. Маленькие гаденыши меня любят, – крикнула Собчак.
По соседству всеми пятью рубиновыми звездами светила людям главная корпорация страны.
Часть третья
Исконно няш
Ну кто же тогда мог знать, к чему приведет авантюра с присоединением Крыма по-быстрому, в обход всех международных норм? Многим, и мне в том числе, казалось, что можно только порадоваться за крымчан, которые вроде бы в большинстве своем все-таки этого хотели. В какой-то момент я даже была готова рукоплескать российским властям – хотя бы за то, что все обошлось без кровопролития. Это сейчас я могу увидеть ситуацию в более широкой перспективе… а потому всплескивать руками, вскрикивая «Ну как же так вышло?!» и «Что же теперь делать?!», порой представляется мне единственной адекватной реакцией.
Мы приехали в Крым, когда никто еще не понимал, что все происшедшее – не просто повод наделать футболок с принтами, прославляющими подвиги «вежливых людей», а историческое решение, расхлебывать последствия которого придется как минимум всей Европе, не говоря уже о поколениях – дай бог, чтобы не больше двух – россиян. Наталья Поклонская казалась нам тогда милой и смешной, опасения проживающих в Крыму украинцев – преувеличенными, верноподданнический восторг определенных слоев населения – вполне естественной реакцией на резкий поворот истории.
Я прошу читателей не судить нас строго. В те дни весной 2014 года мы увидели Крым так. А поехать туда еще раз и проверить тогдашние ощущения мы не можем: это было бы нарушением законодательства суверенной Украины.
Исконно няш
Проведя в середине апреля три дня на освобожденных территориях Российской Федерации, Ксения Собчак и Антон Красовский встретились с соотечественниками и поговорили с ними о будущем Крыма
В начале было слово. И дал его мужчина, о котором, в сущности, не было известно ничего. Только имя – Саша. Сашу рекомендовали в очень авторитетной и значимой организации как человека порядочного и ответственного, но – главное – решающего любые крымские вопросы.
1. Куратор
– Ксения, вы с Антоном можете приезжать на референдум безо всяких опасений, мы вам все организуем. Даю слово. И на участки отвезем, и с правильными людьми повстречаем. – Голос в телефонной трубке звучал перспективно.
– А с Чалым нам интервью организуете? – нагло поинтересовалась у Саши Собчак.
