– Прекрасно, – улыбнулся седоватый качок. – Я, кстати, Руслан.
– Руслан у нас несогласный, – хихикнул Швец.
– Как у вас бы сказали – майданутый, – продолжал улыбаться Руслан.
– Ну это я уже по улыбке понял, – подозрительно прищурился путинист Красовский. – Наши люди просто так не улыбаются. Ну рассказывайте, почему вы нашего Путичку ненавидите?
Руслан: Да не ненавидим. Просто мы хотели, чтобы он у вас остался.
Собчак: Ну и что, вам плохо будет? Теперь вот вы в России, у вас бизнес больше.
Руслан: Мы, в принципе, в Россию продавали, и проблем не было никаких. Но при этом у нас был рынок Украины, который в перспективе имел даже больший потенциал развития. Хотя, конечно, потребителей в Москве и в Питере больше, просто по количеству и по богатству. Но с точки зрения национальной преданности у украинцев это больше развито. То есть в Москве, что бы мы ни рассказывали, будут пить Италию, Францию в большинстве случаев.
Собчак: То есть вы против России голосовали.
Руслан: А мы вообще не ходили. Референдум-то нарисованный был. Смысл ходить? Мы, наоборот, попытались собраться, 20 человек с украинским флагом. Ну нас побили жестоко. Вот, например, мы майдановцы, и есть условный лагерь антимайдановцев. Ни те ни другие реальности не знают, но мы мечтаем о чем-то. Наша мечта – это права человека, право выбора, право собираться на митингах, право доступа в интернет, чтобы никакой сука Колесниченко мне не перекрыл сайт. Право перемещаться по миру. Это вот, для меня это ценность. Это мечта, это будущее. А какая мечта у Антимайдана?
Красовский: Гарантированные пенсии в два раза выше.
Руслан: Это материальное.
Красовский: Материальная мечта – это нормальная мечта. Ее можно потрогать.
Собчак: Много людей, которые думают так, как вы?
Руслан: Мало. «Зомби» смотрела фильм с Бредом Питтом? Вот приблизительно так мы и живем сейчас. Ходим аккуратненько, не привлекаем внимания. Потому что, если ты побежишь, за тобой побежит толпа всех этих вежливых людей.
Красовский: Сейчас мы влетели в Крым, и это такое довольно унылое впечатление, скажем честно. Город Симферополь – это прямо печалька.
Собчак: То есть Антон хочет сказать, что, может быть, для Крыма будет лучше, что сейчас Путин. Любим мы его, не любим, но для него это новая игрушка. Он будет вкачивать сюда деньги, будет расти экономика. Мы летели – весь бизнес-класс забит чиновниками. Люди приезжают сюда что-то там мутить, шуршать. Может, все-таки лучше будет?
Руслан: Нам надо дать возможность. Не надо нам давать деньги. И Украине не надо давать деньги. Украине не надо мешать. Дайте возможность.
Собчак: Ну, вы же занимаетесь бизнесом, вы должны понимать в экономике. Вы понимаете, что сейчас Украина реально банкрот.
Руслан: Ребята, давайте скажем так: да, банкрот. Мы не будем разбирать, почему. Банкротство – это не конец жизни. Начинаем с нуля. Тяжело будет первое время, согласен. Антон, я хочу сказать, не все в деньги упирается. И не все в пенсию. Вот я даже так думаю: сколько я готов зарабатывать? Допустим, я зарабатывал миллион долларов. Готов я зарабатывать 200 тысяч долларов, но имея те ценности, те свободы, которые я перечислил? Вы знаете, готов.
Собчак: Большинство не готовы, понимаете?
Руслан: А это другой вопрос. Я понимаю, большинство. Особенно здесь, в Крыму, в восточной части Украины.
Собчак: Вы обсуждали, что дальше делать?
Руслан: Уехать мы не можем. Потому что виноградники не выкорчуешь, никуда не пересадишь. Мы остаемся. Сейчас у нас вопрос, что нам делать – получить вид на жительство, то есть отрекаться от гражданства российского? Это облегчит выезд за границу, но, с другой стороны, мы понимаем, что часть ограничений уже есть в законодательстве России. Владеть сельхозземлей иностранцам нельзя, допустим. Ну, это полбеды, это можно скинуть на родственников, создать компании. Вопрос в другом: мы не знаем, как сейчас будет ситуация разворачиваться дальше, в горячую фазу переходить.
Собчак: Ну и что вы решили с паспортами?
Руслан: Мы склоняемся к виду на жительство. То есть я не знаю. Я сам русский. Я родился в Симферополе. Мариша родилась в Севастополе. В принципе, по культуре мы все равно русские. Но мы из-за всей этой аннексии стали какими-то националистами украинскими. Хер его знает, как так получилось.
Красовский: А с чего все началось?
Руслан: Чалый здесь собрал 10 тысяч горлопанов, действительно реальных, но мало что понимающих.
Красовский: Чалый – уважаемый мужик?
Руслан: Он реально уважаемый человек. Он не подлец, как многие, кто рядом с ним стоит. Он собрал 10 тысяч народа. То, что это люди-зомби, но они искренние зомби, тоже реально. Я не буду говорить, что они пришли за деньги, не буду обманывать.
Марианна: Нет, они не проплаченные.
Руслан: Эти 10 тысяч человек – да, они были искренние. Но это не та энергия, понимаешь? Все-таки для меня Майдан – это положительная энергия, это энергия вверх. А эта энергия вниз, это некрофилия, это кладбище, это «будем охранять могилы наших отцов и дедов». Это не будущее, это прошлое, понимаешь? Поэтому без «зеленых человечков» эта энергетика бы рассосалась, растворилась.
Красовский: Вот вчера понимающий человек Кашин опубликовал такую фоточку в твиттере, скриншот с его телефона. Типа: «Мне звонили три человека – Тимур Олевский с “Эха Москвы”, известный борец за, так сказать, независимость Украины. И два неопределенных номера». И я вижу, что один из этих номеров – это куратор юго-востока.
Собчак: Вот этот Саша?
Красовский: Саша, да. И я пишу Кашину: «Кашин, а что ты можешь про Сашу сказать?» На что Кашин мне пишет: «Не буду тебе говорить, меня еще убьют». В итоге у всех ощущение…
Марианна: Гаденькое.
Красовский: Что ты делаешь что-то не то, да. У всех. Даже у тех людей, которые делают что-то правильно.
Марианна: На самом деле разница между Киевом и ситуацией здесь в том, что люди там не обливали Россию грязью. Никого Россия в этой истории с Майданом не интересовала по большому счету. Не про Путина была история. Мы, может быть, иллюзии строили на этот счет. Мы-то думали, что не про Путина, а на самом деле-то про Путина!
Собчак: Для него это блестящая возможность, помимо всего прочего, еще и показать, чем может закончиться любой бунт, любая революция. Теперь этим можно пугать еще три поколения.
Павел: Не, ну есть тоже вопрос такой. Реально ли те механизмы майдановские сработали? Есть пословица: революцию делают романтики, а благами ее пользуются подонки. Что будет дальше, тоже не совсем ясно, да.
