Джуна: Сергей Полонский позавчера мне звонил. «Приезжай, Джуна, на отдых», – говорит. Я говорю: «Сережа, мне некогда сейчас».
Собчак: А вы могли тогда предвидеть всю эту ситуацию с Полонским? Вы знали, что в его судьбе так будет?
Джуна: Я не ясновидящая, не дальновидящая, я никто. Если математическое исчисление какое-то делать – это совсем другое, понимаете? Тогда я сидела бы как царица и каждому говорила бы: ложь, ложь! …Ну вы поймите правильно. Мембрана клетки у нас излучает только радиоактивное излучение. Структура тяжелой воды – это лимфатическая система. И когда человек умирает, кто знает, что там, за кордоном, понимаете? Вот так можно сказать, потому что атом не погибает. Сегодня-завтра будет истощение вообще во всей Вселенной. Если математическое исчисление делать, то население вообще сойдет на нет. Не будет хватать чистой воды. Откуда будем брать? Из водорода.
Красовский: То есть из воздуха?
Джуна: Да.
Собчак: Вы застали всех руководителей страны, с Брежневым общались. А сейчас вас не привлекают к каким-то прогнозам?
Джуна: Почему меня привлекать должны? За что?
Собчак: Да не за что, а в медицинских целях.
Красовский: Путин вас не звал никогда?
Джуна: А почему вы о Путине говорите?
Красовский: Просто интересно.
Джуна: Вам интересно сделать сенсацию, ребята? Да, мой племянник у Путина работает. Слава Лысаков. Он замначальника «Единой России». Я раньше в политсовете вела науку, здравоохранение, культуру, образование, а медицину вел Федоров. А когда меня перевели в политсовет Федерации, я увидела некоторых людей, которые мне не нравились, и я не пошла.
Собчак: А вы можете прямо по человеку сразу сказать, какая у него энергия и так далее?
Джуна: Зачем мне говорить, какая у нее энергия? Она не нравилась мне, потому что я с ней дралась. Вот и все. Раз она там оказалась, я не пошла. Я знаю только свою работу. Я создаю уникальные приборы. Вот пояса есть – я могу сейчас принести несколько. Даже робота начала делать.
Красовский: Ой, было бы так интересно посмотреть.
Джуна: Да пожалуйста. Пойдемте.
Из кухни Отцы Церкви перешли в ту самую комнату, где сидели люди в электрических шапочках.
Джуна: Это биокорректор – я его делала еще на военном заводе ФАПСИ. Вот эти шапочки для рассеянного склероза. Вот этот робот, но у меня ресурсов не хватает сделать его полностью.
Красовский: А каким образом он работает? То есть технология какая? Чем он лечит?
Джуна: Чем он лечит? Моими излучениями. 7–1, 5–6, 4–9. Ни у кого нет таких параметров.
Собчак: И как вы это излучение передаете сюда?
Красовский: Батарейки или что?
Джуна: Можно я вам скажу? У вас нет тех параметров, которые есть у меня.
Красовский и Собчак: Это мы понимаем.
Джуна: Есть такая технология, которая снимает эти параметры. И только у меня такие параметры. Поэтому везде и всюду воруют. Мои параметры и то воруют.
Собчак: А, то есть это какие-то схемы!
Красовский: «Аааа», – сделала вид Ксения Собчак, что она поняла.
Джуна: Раньше телевизоры были каскадные. А сегодня плазменные. Есть тайна таинства, о которой я говорить не могу.
Молодой человек в электрической шапочке умильно улыбался.
– А вот вы от чего тут лечитесь? – поинтересовался Красовский.
– Я от, от, от з-з-з-заикания, – ответил молодой человек.
– И удачно?
– Очень удачно. Но пока все равно заикаюсь, если не пою.
Собчак: А бывает такое, что вы сами себя как-то можете лечить?
Джуна: Зачем? Я сажусь на прибор, да и все. Если мне плохо, я простудилась или что-то – села на прибор, и все.
Красовский: Ну, я хочу сказать честно. Когда я сюда пришел, у меня болел желудок, сейчас я буквально тридцать секунд полежал с приборчиком, и у меня не болит желудок.
Джуна: Не будет болеть.
Собчак: Мы ходили к одному человеку, колдуну. На меня он страшное произвел впечатление. Здесь я как-то чувствую позитивную энергию.
Джуна: Иначе, Ксения, Сережа Полонский не хотел бы учиться у меня.
Собчак: А вы научили его?
Джуна: Нет, я открыла ему руки, и все. Дала почувствовать эти сигналы, и все.
Собчак: Что это значит – «открыть руки»?
Джуна: Ну, что ж ты, Ксения, я считала тебя самой великой умной девочкой.
Красовский: А ты оказалась…
Джуна: Замолчи, а то по башке тебе дам.
Собчак: Ну ты понимаешь, что такое «открыть руки»? Я не понимаю. Ну расскажите, правда.
Джуна: Ксения, не делай из себя глупую девочку. Раньше были каскадные телевизоры, понимаешь? А вот потом стали плазменные, завтра-послезавтра просто пуговица будет – и весь мир будем видеть. Ты что, фантастики никогда не читала? Не понимаешь, что когда новые технологии появляются, то об этом пишут в виде фантастики, как про остров триффидов, да? Ксения, потому что я тебя знаю, поэтому разговариваю с тобой. А то бы убежала давно и сказала «до свидания».
Собчак: А почему вот, кстати, вы так замкнуто живете? Мне кажется, что вам Бог дал такой дар, им надо делиться.
Джуна: Ты думаешь, я на улицу выхожу? На пять минут. Только на кладбище еду, и все. У меня много работы своей. Я художник, я люблю писать стихи. У меня стены расходятся, а я уже и в чаще леса, и где хочу, там буду.
Собчак: Мне страшно в чащу леса ходить.
Джуна: Увидеть ромашку, увидеть фиалку, увидеть мак. Я с Кубани, из Армавира, понимаете? Я и в чащу леса бегала, и в посадки бегала, и на кладбищах была. Мак – он есть мак. Фиалка есть фиалка. Но мак бьет в барабан – весь лес слышит. А фиалка играет на флейте. Вот в чем их разница, понимаете? Меня супруг заставил пойти в медицинский, я не пошла бы.
Собчак: У вас глаза, конечно, совершенно фантастические.
Джуна: А супруг мой был начальник секретного отдела у Шеварднадзе. Ему не позволили бы жениться на мне. А когда мой супруг отдал меня в Москву, меня под конвоем привезли. И об этом вам рассказать? А?! Одна уехала с маленьким ребенком. Я бы никогда не рассталась с ним, если бы он ребенка не отдал бы. И, может, мой сын не погиб бы. И все, и для меня вся история. Я свою жизнь положила в науку. Ксения, не обижай меня и это по телевидению не показывай.
