Я похолодела. Петля повторялась.
К нам подошел Сергей, на его груди болталась на веревочке блестящая полумаска.
– Ты нас представишь?
Я кивнула:
– Познакомьтесь. Это Сергей Ищук – мой жених, а это Наг – мой…
– Муж, – закончил за меня Наг и, видя мои приподнятые брови, добавил: – Во веки веков.
Пока Серый не отключился от обилия противоречивой информации я быстро его спросила:
– Ты видел Леру? Она должна была прийти со своим… немолодым человеком.
– С Бариновым? – хмыкнул жених. – Извини, дорогая, но я вычеркнул их из списка приглашенных. Твоя Лерочка стала излишне навязчива.
Я облегченно вздохнула:
– Молодец, Ищук. Выпиши себе премию за хорошую работу.
Васильевна ко мне не подошла, а подтанцевала.
– Тимофей, – представила она своего молодцеватого спутника.
– Наг, – дернула я за рукав желанного.
– Один-один, – заржала Светка, и я догадалась, что напитки она дегустирует уже не первый час.
Нас потащили танцевать, дайгон вполне уверенно вел меня под медленную мелодию.
– У тебя остались неоконченные дела? – спросил он, прикоснувшись губами к моим волосам.
– Я должна попрощаться с родителями. Сделаю это после праздника.
– Значит, сегодня ночью?
– Да, – произнесла я одними губами и добавила: – Я люблю тебя.
Музыка смолкла. К микрофону поднялся мой отец.
– Я не мастер говорить речей, – голос его дрожал от переполняющих чувств. – С днем рождения, ребенок!
Свет мигнул, стал менее ярким, тележка с многоярусным тортом, на котором живым огнем горели свечи, двигалась сквозь толпу. Скрипачи завели тематическую мелодию, сначала тихо, потом все громче и громче.
Я вышла в центр залы, загадывая, что если смогу задуть сразу все свечи, то…
Свет потух. Раздался выстрел. Я истошно закричала, оборачиваясь. У сцены угадывался силуэт лежащего человеческого тела.
– Папа!
В зале началась паника, в полной темноте гости пытались бежать, натыкались друг на друга, кричали.
Включился свет. Скрипачи пробивали себе дорогу в толпе своими инструментами.
Я подбежала к сцене. Отец сел, прислонившись спиной к бортику.
Наг уже был рядом:
– Он в порядке. Догони того, кто стрелял, – он, поморщившись, прижал руку к плечу, там была кровь.
– Ты поймал пулю?
– Это ерунда, вспомни о моей регенерации. Почему ты медлишь?
– Потому что знаю, кто он, – я улыбнулась очень широко. – И не вижу смысла за ним бегать. Хочешь, пап, я принесу тебе его голову?
Наг хихикнул, особенно когда увидел реакцию моего родителя.
– Лешенька, – через зал бежала мама, ей приходилось двигаться против течения, поэтому она, не глядя, отвешивала по сторонам тумаки.
– У нее поставленный удар, – решил Наг, пуля из его руки покатилась по паркету. – Я, кажется, начинаю опасаться знакомства с тещей. Пойдем за головой вместе.
Мы переждали пробку в дверях и спокойно вышли наружу. Вдалеке слышались полицейские сирены.
Мы спустились на лифте, вышли из здания, свернули на наземную парковку. К алюминиевым перильцам был пристегнут чей-то велосипед, я сентиментально вздохнула.
Наг пошевелил рукой, остался доволен и с улыбкой спросил:
– Ты так уверена, что он повторит твой путь после покушения?
– Процентов на семьдесят.
– А в том, что это Баринов?
– Процентов на девяносто.
– Куда теперь? – Неподалеку раздался заливистый собачий лай. – Кажется, Рашук решил нас поторопить. И рой с ним.
– Да некуда ему больше идти, – я ощутила укол сомнения. – Выход там, за мусорными контейнерами, шахта лифта сообщается с туннелем бомбоубежища, там целый лабиринт под землей. Что? Рашук?
Я обернулась. С холма спускалась кряжистая фигура, только на этот раз вместо карабина он держал в руках поводок, с которого, повизгивая и виляя хвостом, пыталась сорваться огромная кавказская овчарка.
– Майор? Рашук! Рой!
Я, заорав, бросилась к ним, потискала слюнявого кавказца, обняла за плечи Рашука.
– Ты снова меня учил.
– Кто-то должен был заняться твоей физической формой, пока капитан отращивал себе новое сердце.
– И рой! Я тебя не узнала бы ни за что, ну разве если бы ты вдруг начал курить, разгоняя насекомых.
– У него теперь новый фетиш, – наябедничал Рашук, – антиблошиный порошок. Кстати, о фетишах, ты не могла бы уговорить дайгона, чтоб он позволил мне опять стать мальчишкой?
– Это он тебя заставил?
– Не хотелось бы мешать радости вашей встречи, – раздался за моей спиной густой бас Нага, – но мне несколько затруднительно держать преступника раненой рукой.
Я обернулась очень быстро. Баринов лежал на земле, он даже не снял свой черный балахон, короткое помповое ружье валялось рядом. Петля замкнулась.
Аристарха Евгеньевича арестовали. Он кричал, обвиняя в своих бедах Лешку Берга, который двадцать лет назад отнял у него драгоценную мумию, которая, в свою очередь, обещала Баринову власть, богатство и вечную жизнь. Полицейские косились на него даже с сочувствием, как на городского дурачка, но заковать в наручники не забыли.
Мы стояли на смотровой площадке над Славигорском, обнявшись, все пятеро, образовывая такую себе скорбную кучу-малу. Я прощалась с семьей. Петля замкнулась и здесь, все вернулось к началу. Родители не плакали, наверное, уже не могли, близнецы, будто ищущие друг в друге поддержки, шмыгали непохожими носами.
– Обещай мне, что будешь счастлива, – сказала мама.
– Да.
– И пойдешь туда, куда позовет тебя сердце.
Я молча кивнула и ушла, с усилием разомкнув объятия. Потому что прощаться было почти физически больно, а остаться я не могла.
Мое сердце звало меня.
