– Вы зря волнуетесь, – успокоил ее Гуров. – Сергея Гладилина мы в убийстве не подозреваем. Но то, что его здесь нет, это неспроста. Возможно, ему тоже угрожает опасность. Так что если появится хотя бы малейшая информация о старшем брате – она должна быть немедленно доведена до нашего сведения, понимаете?
– Я-то понимаю, – сказала Антонина Ивановна. – Только откуда мне взять эту вашу информацию? Сейчас вот проводим Володю, всплакнем, помянем и – по домам. Своей очереди дожидаться будем. Какая уж тут информация? Он небось уж и не помнит, Сережа, что живет на свете такая Антонина Ивановна Губанова…
В толпе, окружавшей свежевырытую могилу, произошло движение. Жилистые загорелые парни из похоронной бригады стали опускать гроб в яму, и все невольно придвинулись поближе. Какая-то женщина заплакала в голос.
– По-моему, если убийцу искать, то только среди этих дамочек расфуфыренных, – неожиданно сказала Антонина Ивановна. – Говорят, Володя их какими-то лучами лечил. Не знаю, что из него за лекарь, только вот с такими дамочками мужчине особенно нужно ухо востро держать. Такие истерички запросто могут выстрелить. Из ревности или еще что-нибудь себе вообразят… А потом волосы на себе рвут. Вот увидите, еще кто-нибудь из них к вам придет – каяться.
– Вполне возможно, – согласился Гуров. – Только пока никто не приходил еще. Но с ними мы обязательно со всеми побеседуем. Они у нас все на примете. Нам бы вот с родственными связями разобраться. Неужели братья Гладилины ни с кем из родни близко не общались?
– А вы сами разве не так? – откликнулась Антонина Ивановна. – Вы-то своих теток-племянников сколько раз в год видите? Общаетесь с теми, в ком нужда – по службе, там, с женой…
– Это верно, – поддакнул Гуров. – Большой город разъединяет. Но я вижу тут и мужчин помоложе. Может быть, они все-таки почаще общались?
Антонина Ивановна приподнялась на цыпочках.
– Вон, видите, такой высокий, худой, в сером плаще? – спросила она. – Это Алексей Ямщиков, сын Петра Алексеевича Ямщикова. Тот в пятидесятых годах в Управлении железных дорог работал. А сын его университет окончил, физиком-электронщиком стал. Работал долго на каком-то закрытом военном заводе, потом вроде ушел, коммерцией занялся, а теперь, говорят, опять в какой-то лаборатории наукой занимается, чего-то конструирует. Башковитый он, Алексей!.. Они с Сережей Гладилиным троюродные братья, только Алексей чуть постарше. В юности они дружили. Вот с ним поговорите – он вполне может что-то о Сереже знать.
– Ага, спасибо! – воодушевился Гуров. – Я был уверен, что вы мне что-нибудь дельное подскажете. Как вы думаете, не будет слишком навязчивым, если я обращусь к Алексею Петровичу прямо здесь?
– Вы же не по личному вопросу, а по службе, – со значением сказала Антонина Ивановна. – Вы имеете полное право. Тем более всем здесь важно, чтобы убийцу нашли и наказали. Вы могли бы и на поминках поприсутствовать. А если не хотите, так задержитесь с Алексеем, когда все закончится. Он сегодня без семьи почему-то, значит, никто вам не помешает.
Гуров присмотрелся к высокому, лет сорока мужчине, который, широко расставив ноги и склонив голову, задумчиво стоял у края могилы. С первого взгляда было ясно, что это сильный, жесткий и абсолютно самостоятельный человек. В каждом его движении ощущалась уверенность в собственных силах и привычка действовать. В то же время у него было спокойное, располагающее к себе лицо, и Гуров подумал, что с ним можно без труда договориться – если, конечно, найти к этому человеку правильный подход.
Однако произошло непредвиденное. Пока Гуров провожал до машины Антонину Ивановну и слушал ее отрывочные рассказы о старых временах, Алексей Ямщиков куда-то исчез. У Гурова сложилось впечатление, что тот сделал это намеренно. Нет, Гуров не предполагал, что троюродный брат Гладилина таким образом уклоняется от встречи – вряд ли тот даже подозревал о существовании Гурова, – но факт оставался фактом, Ямщиков после похорон куда-то исчез. Возможно, он просто не желал принимать участие в поминальном обеде. Расстраиваться по этому поводу Гуров не стал – выяснив у милейшей Антонины Ивановны адрес Ямщикова, он поехал в главк. Он надеялся, что за время его отсутствия у Крячко появились какие-нибудь новости, и коллега не обманул его ожиданий.
Первая новость касалась участкового Малюгина, который обнаружил машину Сергея Гладилина.
– Ты не представляешь, Лева, с кем приходится иметь дело! – пожаловался Гурову Крячко. – Этот участковый Малюгин – уникальный экземпляр. Его за деньги можно показывать. У меня было огромное искушение оторвать ему голову, пока тебя нет – все равно она ему без надобности, – но я сдержался. Потому что у парня есть одно несомненное достоинство – честность. Другой бы на его месте промолчал, а этот про свою глупость доложил не моргнув глазом. Поэтому я решил его пощадить. Такие вещи заслуживают поощрения.
– Кончай трепаться! – попросил Гуров. – Переходи к сути дела.
– А суть такова, – сказал Крячко, – что этот уникум держал, можно сказать, нашего Гладилина в руках, но все же предпочел от него избавиться. Потому что тот отвлекал его от решения актуальных задач – поддержания в надлежащем состоянии вверенных участковому газонов и подъездов…
– Ты опять за свое? – поморщился Гуров. – Что значит – держал его в руках?
– Собственно говоря, участковый Малюгин знать не знал никакого Гладилина, – объяснил Крячко. – Еще бы! Ведь Гладилин не устраивал пьяных дебошей, не бил стекла и не топтал газоны. Просто утром в понедельник он сам явился к Малюгину и сказал, что ему угрожают, что его хотят убить…
– Что?! Гладилин сделал такое заявление?! – не поверил Гуров. – В жизни не знаешь, где найдешь, где потеряешь! И что же?
– А ничего, – развел руками Крячко. – Заявление было сделано в устной форме. Лейтенант Малюгин посоветовал гражданину Гладилину хорошенько подумать, изложить все на бумаге и приходить завтра. Назавтра Гладилин не пришел. Малюгин с удовольствием о нем забыл и вспомнил только после того, как мужественно обнаружил гладилинские «Жигули» у себя на участке. Собственно, он не связывал их с Гладилиным, просто тут всплыла фамилия, и он вспомнил. Память у парня хорошая.
– Так почему же он не стал разбираться с Гладилиным тогда же, в понедельник? – возмущенно спросил Гуров.
– Сам Малюгин сказал, что его смутил внешний вид гражданина и особенно его характерная небритость в области лица. Я не шучу – он именно так и выразился. Он принял его за бомжа, одержимого белой горячкой. Посчитал, что день-другой отдыха гражданину не повредит. Мол, на трезвую голову его показания станут более реальными.
– А Гладилин был пьян? – подозрительно спросил Гуров.
– Не думаю, – ответил Крячко.
– Тогда этот Малюгин заслуживает наказания, – серьезно заметил Гуров.
– Его не исправит никакое наказание, – возразил Крячко. – Да и не нужно его наказывать. Подумай, он мог ведь просто промолчать, и мы бы до сих пор ничего не знали. Так что в данном случае Малюгин сделал даже больше, чем мог. Он прыгнул выше головы.
