— Это — Девадатта, — печально сказал Учитель, — мой двоюродный брат и бывший ученик, а теперь злейший враг. Он завидует мне и замыслил погубить, не думая о зле, которое причиняет самому себе.
— Учитель, почему Девадатта так ненавидит тебя? — спросили ученики.
— Потому, — ответил Будда словами старой присказки, — «что на горе лотос не может вырасти, не совершит злой человек достойных дел и не вырастет рис из зерна ячменного».
— Когда возникла ваша вражда? — спрашивали ученики.
— Очень давно, — отвечал Будда. — Я расскажу вам, как это случилось. Когда-то давным-давно на берегу моря жили два брата журавля, которые имели единое туловище. Одного из них звали Благочестивый, а другого Нечестивый. Как-то раз Нечестивый заснул, а Благочестивый стоял на страже и увидел ароматный плод, принесённый водой.
— Не разбудить ли мне Нечестивого и потом съесть плод? — подумал он.
Однако известно, что ни съешь, все пойдёт на пропитание единого туловища. И, подумав так, Благочестивый не стал будить товарища, а выловил и съел плод сам.
Нечестивый, проснувшись, почувствовал привкус съеденного братом ароматного плода и спросил:
— Ты съел что-то?
— Да, один очень вкусный плод, — ответил Благочестивый.
— Откуда ты его взял?
— Пока ты спал, плод принесла река. Я его выловил из воды и подумав, что у нас единое туловище, не стал тебя будить, а съел сам.
— Ты поступил нехорошо, — рассердился Нечестивый. — Я тебе это припомню!
И вот в другой раз спал Благочестивый, а Нечестивый стоял на страже. Он заметил ядовитый плод, принесённый водой, и съел его. Оба брата-журавля почувствовали себя плохо.
— Где бы и когда бы я ни родился, — воскликнул Нечестивый, возбуждённый действием ядовитого плода, — всегда буду стараться убить тебя, стану твоим злейшим врагом!
— А я, — ответил на это Благочестивый, — где бы и когда бы ни родился, буду к тебе относиться с любовью.
— В той жизни, в то время тем, кого звали Благочестивым, был я. Тот, кого звали Нечестивым, — это ныне Девадатта. Тогда впервые он стал относиться ко мне враждебно, — закончил свой рассказ Будда.
Слон Налагири
правившись от случившегося, Будда с учениками продолжил свой путь. Днём они вошли в Раджагриху. К ним навстречу выбежали испуганные жители, умоляя не идти дальше: по улицам города мечется царский слон Налагири, круша всё вокруг себя и убивая людей. Злой Девадатта не оставил мысли погубить Будду. Он напоил огромного, могучего слона возбуждающим зельем и выпустил из загона на улицы города, по которым должен был пройти Будда. Девадатту не остановило даже то, что могут пострадать другие люди.
Крики и стоны раненых и умирающих доносились до Будды со всех сторон. Всё живое стремилось скрыться, спасая жизнь. Разбежались кто куда и спутники Будды. Так он и стоял один на улице, по которой нёсся, как ураган, всё сокрушая на пути, разъярённый слон. Но спокоен и неустрашим был Будда. Он протянул руку навстречу убийце, и тот остановился, успокоился, склонился перед Учителем.
Видя это чудо, люди покинули свои убежища и приветствовали Будду. Радости жителей, избавленных от опасности, не было предела. Они тотчас сложили здравицу в честь Учителя и дружно запели:
Кто едва был добр, стал добрым,
Кто был добрым, стал добрее,
Кто не верил, стал тот верить,
Верный — в вере твёрдым стал.
Девадатта
ечером Будда размышлял о событиях прошедшего дня. Он вспомнил, как первый раз увидел Девадатту. Это было давно, когда Будда пришёл в Капилавасту проститься с умиравшим отцом, царём шакьев Шуддходаной. Тогда он и заметил среди толпы молодых шакьев прекрасного юношу.
— Кто это? — спросил Будда у Праджапати.
— Это твой двоюродный брат Девадатта, — ответила она, — ты видел его когда-то малышом, а теперь он вырос. У Девадатты есть ещё и младший брат Ананда.
Помолчав немного, Праджапати добавила:
— Я люблю Ананду больше, чем Девадатту.
— Наверное, потому, что его зовут Ананда — «Приносящий радость», — подумал Будда.
Он вспомнил, как Девадатта и Ананда вступили в общину его учеников. Девадатта был наделён блестящими способностями. Он мгновенно постигал самые сложные понятия Учения, намного в этом опережая брата, тихого и скромного Ананду. Отдавая должное успехам старшего брата, Будда не испытывал к нему доверия. Гораздо более теплоты и расположенности он чувствовал к младшему, Ананде, который всегда и во всём уступал первенство Девадатте.
Однажды Будда отправился с Девадаттой в государство Каушамби, где бывал и прежде. Как всегда навстречу ему вышел царь с многочисленной свитой, множество жителей города. Каждый старался подойти как можно ближе, прикоснуться к одежде, заглянуть в лицо, поймать взгляд Учителя или поцеловать следы его ног. Всё увиденное произвело неизгладимое впечатление на Девадатту. Прежде бесхитростный и углублённый в Учение, он поддался тщеславию, возжелав славы, поклонения и богатства.
— Пламя честолюбия часто сжигает ум и душу человека, — думал Будда, — так и Девадатта не смог устоять против искушения.
Вскоре Девадатта на собрании общины потребовал, чтобы Будда назвал его своим преемником.
— Нет, — решительно заявил Будда. — Даже более достойные, чем ты, Шарипутра и Маудгальяяна не могут претендовать на это. Каждый из них — сияющий факел, а ты, Девадатта, — смрадный, коптящий огарок.
Девадатта почувствовал себя оскорблённым. Злоба и ярость против Учителя бушевали в нём. Зная, что все старшие ученики преданы Будде, он начал привлекать к себе молодых.
— Вы только посмотрите на это старичьё, — говорил им Девадатта. — Они погрязли в себялюбии, только и думают как бы без забот и хлопот прожить подольше. В общине нужно всё изменить и перестроить. Будда постарел, а нам, молодым, это по плечу.
Юноши слушали Девадатту с восторгом и готовы были идти за ним хоть на край света. Когда он в этом убедился, то начал действовать. Однажды на собрании общины Девадатта, нарушив все правила поведения, встал рядом с Буддой и начал говорить:
— Учитель, ты стар и на многое закрываешь глаза. У тебя нет больше сил направлять на путь истины нас, своих учеников. Поэтому я требую, чтобы ты запретил всем есть рыбу, потому, что она одарена жизнью; пить молоко, потому, что оно для телят; употреблять соль, потому что она пыль и нечистота; носить платье из цельных полотнищ, потому, что это лишает портных работы; жить монахам внутри селений и городов.
