Теперь главное – заплатить по счетам, пока они не сделались чрезмерны.
– Что ж, Иаххарра, ты покажешь мне дорогу к этому месту и сможешь идти на все восемь сторон, – проговорил Познавший Тьму. Опять же – не для себя, для тех, кто его сейчас слушал. – И ты, и все, кого ты привела сюда. Мне нет до вас дела, боги не гневаются на обманутых, но сурово карают тех, кто их обманул. Мне ведомы пути миров и звёзд, но я хочу убедиться, что ты и впрямь была правдива со мной.
– Велик, славен и милостив могучий бог Хедин! – услыхал Познавший Тьму горячий шёпот Кирвада.
Воистину, с иронией подумал Познавший.
– Я… я покажу… – Иаххарра утёрла тыльной стороной ладони сочащуюся из носа кровь. – Пусть только великий бог помилует моих сородичей…
– А это будет зависеть от искренности твоего раскаяния, колдунья.
– Простираюсь ниц пред великим богом… – прошептала она, и в самом деле валясь лицом вниз.
Познавший Тьму кивнул Кирваду.
– Великий бог Хедин, Владыка Сущего, доволен тобой, ничтожная! – загремел сильванский божок – и откуда только глотка взялась? – Теперь пойди, собери своих. Вы получите воду и пищу. Война ваша кончена, и бойтесь вновь прогневать великого Хедина!..
И даже копытцем притопнул для пущей важности.
* * *
Все они стояли перед Познавшим Тьму, все его подмастерья, оставленные защищать Обетованное. Половинчики Фредегар и Робин, орки Болг и Горм, воитель, рыцарь Леотар и лучница Мьёлль, радужный змей, гоблин, мормат и вампир, заметно прихрамывавший и баюкавший упрямо не желавшую излечиваться саму по себе руку.
Позади них умиротворяюще булькал и журчал священный Урд. До него не дотянулись зубы и глотки пиявок, коих чьё-то тёмное искусство растянуло на пол-Вселенной.
Познавший Тьму говорил то, что должен был сказать. Хвалил своих подмастерьев; Фредегар обрёл новую сковородку взамен простреленной. В руки рыцаря Леотара лёг изящный клинок с голубой звездой на крестовине; Мьёлль прижала к груди лёгкий лук, весь покрытый странными рунами, из которого она немедля вогнала одну за другой три стрелы в подброшенную гоблином шапку.
И остальные не ушли с пустыми руками, но что-то неуловимо изменилось; и Хедин понимал, что именно.
Аэтерос сделался уже не просто Учителем, тайным, сокрытым от других, выбравшим только их, лучших, но богом Хедином, великим богом, которому поклонялись мириады смертных.
И совсем скоро будут поклоняться ещё больше.
Пойдёт ли кто-то ещё дорогой Эйвилль с Гелеррой?
Он не может об этом сейчас думать. Первая часть плана исполнена, воинство успешно достигло Обетованного, священный Урд по-прежнему негромко длил вечную свою песнь; и пришла пора вновь обрести цельность. Тут, у великого Источника, ипостаси Хедина окончательно перестанут существовать, вернув ему изначальную полноту.
Тёмные Легионы Ракота стояли, где он их и оставил, «на костях», на поле битвы. Воинство Познавшего Тьму старалось управиться с уцелевшими быкоглавцами: Иаххарра уговаривала их бросить оружие и согласиться «на милость великого Хедина» – вернуться домой.
Четверорукие вояки отвечали ей лишь неразборчивым рычанием – они, похоже, всерьёз решили умереть здесь. Так или иначе, но кровопролитие прекратилось, воинства обменивались ругательствами, а не стрелами.
Кирвад сновал туда и сюда по Обетованному, громко всем восторгаясь. Сильван немедля насел на оставшихся подмастерьев, требуя, чтобы те помогли ему с чудовищами из Тёмной Армады, теми, кому таки требовалось мясо для пропитания; не все в рядах Легионов Ракота были тварями Тьмы, кому для существования хватало одних лишь эманаций Кипящего Котла.
Половинчики были скандализованы.
Но обо всём этом – после, после, после. Познавший Тьму застыл подле священного Урда, и на добрых пол-лиги вокруг чистейшего источника не было ни единой живой души – орки Горм и Болг не без мстительного удовольствия преградили путь суетливо топочущему копытцами Кирваду:
– Учитель занят. Никому нельзя приближаться.
Кирвад был, однако, всё-таки Древним – Древним Богом. И, хотя ужас перед Ямертом и его роднёй заставил его менять укромные дупла в родном лесу в течение множества тысячелетий, терпеть наглость каких-то там орков, пусть и слуг великого бога Хедина, он не собирался.
Тем более что он уже какое-то время ощущал дивный, хоть и странный прилив сил, точно в дни давно минувшей молодости родного мира.
Он топнул копытцем, и глаза его вспыхнули светло-золотистым огнём, с концов загнутых рожек сорвались потрескивающие искры.
Орки, однако, лишь глядели на него с совершенно отвратными ухмылками, а потом в пустых глазницах черепов, украшавших посох варлока, в свою очередь полыхнуло пламя, но мрачное, багровое, словно в раскалённых недрах вулкана.
Здесь было Обетованное, твердыня Познавшего Тьму и его подмастерьев, и даже Древнему Богу, даже испытавшему словно второе рождение, было сложно с ними тягаться.
– Спокойнее, досточтимый, – пробасил Горм, выразительно поигрывая массивной секирой. – Не стоит нарушать уединение Учителя.
Они объяснялись на понятном Древнему диалекте его родного мира, и оттого Кирваду стало ещё обиднее – он, какой ни есть, но бог, помнивший времена, когда ещё не было никаких Молодых Богов, а были только они, Древние, мелкие, но свободные хозяева своих миров и поклонявшихся им племён. А ему препятствует пара каких-то орков, чья жизнь в сравнении с тем, что прожил он, – всё равно что вспыхнувший в ночи огонёк светляка.
– Прочь с дороги! – забушевал он. – Я правая рука великого бога! Его и только его стану слушать! А вы…
Орки переглянулись.
И дружно отшагнули в стороны, так что перед Кирвадом открылась как бы свободная дорога.
– Ага! – тот вновь топнул копытцем. – То-то же!.. Знай своё место, смертный!..
Последнее, очевидно, вырвалось у него по привычке, ибо смертных-то здесь имелось двое, а не один.
И Кирвад гордо проследовал меж расступившимися орками.
В глазницах набитых на посох Болга черепов вновь вспыхнул огонь, только на сей раз – лиловый, с зеленоватыми прожилками. Горм с лязгом сомкнул боевые железные рукавицы, ударившие в сталь пластинчатого доспеха; орк-воитель негромко прошептал что-то себе под нос, и поросшие шерстью ноги бога-сильвана немедля заплелись, словно он на осенних празднествах перебрал молодого вина.
Кирвад со всего размаха шлёпнулся носом в мягкую изумрудную травку Обетованного. Взлетели перепуганные бабочки и две цветочные феечки; одна из них, пропархивая мимо уха Древнего, пропищала нечто не очень понятное, но, судя по тону, донельзя обидное.
В шею сильванскому божку упёрлась холодная сталь.
– Ты Древний Бог и служишь нашему Учителю, – прорычал варлок. – Видать, служишь не столь долго, как мы, тогда бы знал, что у нас не принято, во-первых, сомневаться в словах друг друга и, во-вторых, друг на друга ругаться поносными словами, себя в то же время превознося. Ученики великого Хедина с такими, как ты, сильван, встречались не раз и не два. Силы у вас хватает, а вот с тем, что промеж ушей в голове, с думалкой, – как-то не очень. Уймись, говорю тебе, и не буйствуй. Никто тебя не обманывал. Когда Учитель ищет уединения, он ищет уединения. Доступно, Древний?
