Он огляделся и понял, что ее нет ни на танцевальной площадке, ни вообще в комнате. Должно быть, она ушла наверх и легла в постель.
Это удивило графа — он не привык, чтобы женщина оставляла его общество по доброй воле.
Граф был так красив, богат и знатен, что со времен окончания Итона его буквально преследовали женщины.
Поскольку он был всего лишь человеком, трудно было ожидать, чтобы он остался равнодушным к их чарам, и потому он охотно откликался на их лесть, комплименты и заигрывания.
Однако, становясь старше, он все быстрее пресыщался своими краткими связями.
Одна интрижка следовала за другой, но из года в год пылавший в начале огонь затухал все быстрее, и граф бросал своих любовниц.
Ему не нравилось одно: то, что горячее искреннее увлечение очень быстро сменялось прохладным отношением к очередной женщине.
Все же, несмотря ни на что, граф оставался очень привередлив. Он мог бросить любую красавицу, если она имела склонность к тому, что граф называл «выкрутасами».
Так, например, он отверг одну из красивейших женщин Англии только потому, что во время разговора с ним она крутила свои кольца.
Другой роман с упоительной француженкой закончился очень быстро из-за ее привычки дотрагиваться до графа длинными красивыми пальцами, даже будучи на людях.
Вернувшись в Лондон, граф не сделал еще ничего, чтобы подтвердить свою репутацию донжуана, и это повлекло за собой новые сплетни.
Он был слишком красивым и удобным объектом для сплетен, и потому ему перемывали косточки при каждом удобном случае.
Впрочем, он всегда оберегал свое имя и положение в обществе и, уж конечно, даже подумать не мог бы о том, чтобы дать такую разгульную вечеринку в своем доме на Парк-Лейн.
Там он принимал только сенаторов, политиков, известных в обществе людей и лиц королевской крови.
Графу в отличие от его современников совсем не нужно было ездить на Сент-Джонс-Вуд к красавице балерине или актрисе из театра Друри-Лейн. Ему стоило только с интересом взглянуть на красивую женщину на каком-нибудь балу в Деконшире — и она начинала тянуться к нему, словно он обладал некоей магией.
Чтобы устроить ежегодные соревнования, графу пришлось уехать в свое загородное поместье, где он и решил дать холостяцкую вечеринку.
Больше всего ему нравилось общество мужчин, с которыми можно было поговорить о лошадях — предмете, который глубоко интересовал графа. Никто не был большим знатоком по части выращивания и тренировки лошадей для «королевского спорта», то есть скачек.
О приеме уже было объявлено, когда двое из приглашенных попросили разрешения привезти с собой женщин, которые их интересовали, танцовщиц из Ковент-Гардена.
Граф подумал и решил, что двух женщин на вечеринке будет маловато. Он спросил своих гостей, не желают ли они привезти с собой своих подруг, и, к его удивлению, на это согласились все, кроме двух его соседей.
Они жили довольно далеко и попросили разрешения остаться на ночь, но предупредили, что приедут в одиночку.
В последний момент граф вспомнил об очень симпатичных девушках, «красотках» Бэзила Бэнкса.
Он часто ужинал у Эванса и, как ни странно, ему нравились даваемые там представления — лучшие в Лондоне.
Например, певцы там были просто превосходные, приехавшие из Франции и Италии.
В какой-то момент граф решил, что его гостям очень понравятся «Бэзил Бэнкс и три его красотки».
Будучи важной персоной, он легко договорился с владельцем ресторана, чтобы тот изменил программу на один вечер.
Конечно, за это пришлось заплатить, да и согласие Бэнкса привезти своих девушек на один день в провинцию стоило недешево.
Однако если граф действительно чего-то хотел, помешать ему было сложно.
Сидя во главе стола, он с удовольствием наблюдал, как его друзья аплодируют выступающим, и с некоторым сожалением думал, что это представление придется повторять каждый год.
Наконец закончился номер «живых скульптур», и граф понял, что двое его соседей по столу были бы весьма рады обществу «красоток». Таким образом, сам он неизбежно должен был остаться один на один с «красоткой» в «платье-картинке».
Пение Донеллы потрясло графа.
Он слышал весьма фривольную песенку Милли «Поиграй-ка со мной». Пела она хорошо, но это песня совсем не годилась для гостиной дома на Парк-Лейн.
Чистый полудетский голос Донеллы обладал поразительной ясностью.
Едва прозвучали первые строки, как зрители замерли в молчании. Само по себе это было невероятно — обычно в такой компании каждый слушает только себя.
Граф заметил не только это. Он видел, что большинство мужчин гораздо больше интересуются танцами Китти и Дейзи, чем тем, что они могут сказать или спеть.
К тому времени, как Донелла сделала последний реверанс, граф был более чем уверен, что это не Милли.
Кроме того, он был заинтригован тем, как Бэнксу удалось найти девушку, так разительно отличавшуюся от обычных актрис, выступавших у Эванса.
Когда Донелла села рядом с ним за стол, герцог понял, как она красива. Ее голос — голос образованной леди — не был похож на голоса двух других «красоток».
И направляясь в гостиную, граф понял, что хочет узнать о девушке больше.
Он отделил ее от остальных гостей, но к тому времени, как он рассадил более или менее трезвых за карточными столами, Донелла исчезла.
Граф подозревал, что причиной тому — поведение остальных гостей, но решил, что она ждет, чтобы он последовал за ней.
Граф приказал дворецкому переселить Донеллу в комнату неподалеку от его собственной, потому что вовсе не желал ходить в ту часть дома, где спали остальные актрисы.
Впрочем, прошло еще некоторое время, прежде чем он смог подняться наверх.
Вечеринка стремительно угасала, парочки исчезали одна за другой. Наконец остались только игроки в вист. Сидевшие подле них женщины уже начинали зевать, устав от карт, и граф решил, что пора заканчивать вечеринку.
Он сказал что-то о том, что его гости должны были устать от такого утомительного дня, и отправился наверх.
Слуги начали гасить еще горевшие в подсвечниках свечи.
В комнате графа ожидал камердинер, который помог ему раздеться.
Граф подумал о том, что вечеринка удалась, если не считать нескольких перепивших гостей.
Не стоило допускать этого, укорил он сам себя. Он ведь знал, что некоторые наездники очень мало ели и пили за последние две недели, чтобы сбросить вес к скачкам. Теперь же они дали себе волю, выпили много шампанского еще перед ужином, и в сочетании с поданным позже прекрасным марочным вином это дало вполне предсказуемый результат.
