Будучи человеком умеренным, граф не мог понять людей, которые не умели остановиться за вином. Единственным оправданием им могла служить молодость, и все же утром их ждала суровая расплата.
Переодев графа в длинный бархатный халат, камердинер вышел.
Граф пригладил волосы и шагнул к двери, которая вела в будуар.
Это была очень милая комнатка, которая располагалась между хозяйской спальней и «комнатой герцогини».
Еще мать графа украшала будуар, и теперь там стояла ее любимая мебель. Картины на стенах были специально отобраны ею из картинной галереи, и хотя со дня ее смерти прошло уже пять лет, садовники все еще приносили экономке букеты для комнаты ее светлости.
Проходя через будуар, граф с наслаждением вдохнул цветочный аромат.
Он подошел к двери, ведущей в спальню, и повернул ручку, с улыбкой ожидая, что Донелла встретит его.
Однако в комнате за дверью было темно.
На какое-то мгновение граф решил, что девушка рассердилась на него, и потому задула свечи. С другой стороны, это могло быть хитрым ходом с ее стороны.
Обычно, приходя к женщине в спальню, граф заставал ее в элегантной позе на кружевных подушках. В руке она держала книгу и, заслышав звук шагов, удивленно поднимала взгляд. Потом она, по правилам игры, должна была заявить, что и не подозревала о его намерениях и так далее.
Но встреча в темноте…
Граф вернулся в будуар и взял стоявший на столе у камина подсвечник с тремя свечами.
Снова войдя в «комнату герцогини», он увидел, что Донелла спит.
Граф был уверен, что она притворяется, и стал подходить ближе.
Он обнаружил, что сейчас девушка совсем не похожа на ту, какой была в гостиной.
Например, граф никогда еще не видел таких волос, как у нее, — в свете свечей среди золотистой паутины скользили красные блики. Волосы падали на плечи красивой волной, и граф заподозрил, что девушка специально раскинула их так перед тем, как притвориться спящей.
Он поставил канделябр на столик у кровати и посмотрел на Донеллу.
Если она притворялась спящей, то делала это мастерски. Одна рука девушки расслабленно лежала на простыне, опустившиеся ресницы даже без туши казались очень темными, а кожа без грима и пудры, которые были на ней на сцене, была с нежным жемчужным отливом.
Донелла казалась очень юной и хорошенькой. Нет, даже не хорошенькой — красивой.
Граф подумал, что давно уже не видел более красивых женщин.
Девушка ровно дышала, но граф все еще не мог поверить, что она спит, а не разыгрывает его, будучи гораздо умнее своих предшественниц.
Граф сел на край кровати, но Донелла не пошевелилась, и он спросил:
— Ты спишь или притворяешься?
Донелла открыла глаза. Какое-то мгновение они оставались затуманенными со сна. Девушка посмотрела на графа и, вздрогнув, спросила:
— Что… что случилось? Что произошло?
— Ничего особенного, — ответил граф. — Просто ты не пожелала мне спокойной ночи перед тем, как уйти.
Чтобы понять его, Донелле понадобилось какое-то время. Наконец она ответила:
— Я думала… что так будет лучше. Но… почему вы здесь?
— По-моему, это очевидно, — отозвался граф.
— Но… но вы не должны были входить в мою комнату! — воскликнула Донелла. — Я же заперла дверь!
— Я вошел через другую дверь, — объяснил граф.
Донелла приподнялась, опираясь на подушки, и натянула простыню по самые плечи.
— Это… это было очень мило с вашей стороны… что вы… предоставили мне такую… такую красивую комнату… — забормотала она, — но… сейчас уходите, пожалуйста.
— С какой стати? — возразил граф.
— Потому что вам… не пристало быть здесь.
Граф улыбнулся.
— А вот тут мы с вами не согласимся. Ты так красива, Донелла, что должна позволить мне признать это и поцеловать тебя на ночь.
В ужасе Донелла воскликнула:
— Нет… нет! Вы же… вы же не можете сделать это! Пожалуйста, уходите… сейчас же уходите!
Граф в удивлении смотрел на нее.
Донелла вела себя так, словно и впрямь желала, чтобы он ушел.
В то же время он не мог поверить в происходящее. Чтобы девушка из труппы Бэзила Бэнкса не ожидала ничего подобного, нет, этого не могло быть.
— Думаю, — заговорил он тоном, против которого не могли устоять многие женщины, — думаю, ты сердишься, что я оставил тебя внизу одну. Я не мог поступить иначе и теперь прошу у тебя прощения.
Говоря так, он придвинулся чуть ближе.
Донелла шарахнулась от него, и, еще крепче сжав простыню, забормотала:
— Я… не понимаю, зачем вы это говорите… Пожалуйста, ну пожалуйста… уходите… дайте мне поспать!
— Не могу поверить, что ты и в самом деле хочешь этого, — произнес граф. — Обещаю тебе, Донелла, что сделаю тебя счастливой и буду очень, очень благодарен.
Улыбнувшись, он добавил:
— Какой у тебя любимый камень? Мы подберем для тебя роскошное ожерелье, и в нем ты будешь выглядеть еще прекраснее, чем сегодня.
Донелла ошеломленно уставилась на графа.
По мере того как она начинала понимать его слова, по ее щекам разливался румянец.
— Мне… мне ничего от вас не надо, — выговорила она. — Только уйдите… оставьте меня одну.
— А ты подумай, как мне будет горько! — произнес граф. Затем более жестким голосом он приказал:
— Брось свои игры и давай-ка начнем получать удовольствие.
Он положил руку ей на плечо и хотел было поцеловать девушку, но Донелла воскликнула:
— Оставьте меня! Пожалуйста, оставьте меня!
Обеими руками она изо всех сил оттолкнула графа, который никак не ожидал этого.
Он сидел на краю кровати, и теперь ему пришлось приложить усилие, чтобы сохранить равновесие.
В это время Донелла выскочила из кровати с другой стороны и побежала к окну. Она рванула в стороны занавески, словно ища путь к побегу, однако в окне она увидела только залитый лунным светом сад внизу.
Донелла повернулась спиной к окну и с ужасом посмотрела на графа.
Ночная рубашка не скрывала изгибов ее фигуры, и граф поразился тому, что она выглядела скорее ребенком, чем женщиной.
Какое-то мгновение он молча смотрел на нее, а затем уже другим голосом произнес:
— Ну и к чему весь этот шум?
— Я… я боюсь… и хочу убежать, — с легким надломом в голосе ответила Донелла.
— Вовсе не стоило разыгрывать такую драму, — заметил граф.
