Когда Донелла убедилась, что граф ушел, она зажгла стоявшую у кровати свечу и подошла к двери, ведущей в соседнюю комнату.
Как она и надеялась, в замке торчал ключ, который девушка и повернула. Затем она подошла к окну и выглянула на улицу.
Луна волшебным светом освещала сад.
«Я должна уходить, — сказала себе Донелла, — и поскорее!»
Она подошла к шкафу.
Как она и ожидала, горничная повесила туда платье и жакет, в которых девушка приехала. На дне шкафа, под вешалками с одеждой, лежал ее саквояж.
Донелла быстро оделась и спрятала все свое имущество в саквояж. Она быстро оглядела комнату, чтобы удостовериться, что ничего не забыла.
Затем девушка очень медленно, боясь произвести малейший звук, повернула ключ в замке. Чуть приоткрыв дверь, она прислушалась. Вокруг стояла тишина, и Донелла выбралась в коридор.
Хотя слуги и погасили канделябры, одна свеча все же была оставлена гореть. Коридор был полон теней, но Донелла ясно видела путь.
Бесшумно ступая по толстому ковру, девушка подошла к лестнице, подождала и выглянула в холл.
Дежурный лакей сидел на стуле и никак не мог видеть ее.
Донелла прошла по коридору, который вел от той спальни, где ее поселили вначале.
Она решила было сказать Бэзилу Бэнксу о том, что уезжает, но потом подумала, что это повлечет за собой ненужные объяснения.
Ни Бэзилу, ни кому-то другому она никогда не расскажет, что граф приходил в ее комнату, чтобы поцеловать ее.
В какой ужас пришла бы, узнав об этом, маменька! К тому же Бэзил Бэнкс может потребовать от графа объяснений по поводу такого его поведения, а этого ему делать не стоит.
Когда Донелла исчезнет, никто уже не будет волноваться о ней, а уж граф еще менее всех.
Девушка отыскала лестницу, по которой лакей провел их после приезда и спустилась по ней в коридор, идущий к столовой.
Донелла попыталась отыскать дверь, ведущую в сад, — в существовании ее она не сомневалась. В доме ее отчима было несколько таких дверей, запиравшихся по ночам на засов.
Вряд ли кто-нибудь услышит, как она откроет дверь и выскользнет.
Слева от Донеллы оказался темный коридор.
Решив, что искомая дверь может находиться в его конце, девушка направилась туда. Она шла вперед, руководствуясь скорее инстинктом, нежели зрением, и внезапно услышала голоса.
Она остановилась, испугавшись ненужной встречи. В то же время ей показалось странным, что в такой час кто-то может оставаться в этом месте.
Она расслышала мужской голос, говоривший:
— Ты сделал, что я тебе приказал?
По манере разговора Донелла решила, что это джентльмен.
— Бесполезно, Гув, его там не было.
Отвечавший явно был человеком необразованным и говорил с акцентом лондонского простолюдина.
— Как это, не было? — переспросил джентльмен.
— Ну, я пошел в его комнату, как вы сказали, а птички-то уже и нет, — ответил второй человек.
— Черт подери! — выругался джентльмен. — Вероятно, он был с той шлюхой, что пела в столовой. Никогда бы не подумал, что он положит на нее глаз!
— Ну да, а в комнате его и не было, точно вам говорю, — добавил второй.
— Ты мог бы и подождать, — заметил джентльмен.
— Это слишком опасно, Гув. К тому же, если мужчина положил глаз на женщину, торопиться они не будут.
— Проклятие! — снова выругался джентльмен. — Значит, придется попытаться в Лондоне. Он возвращается завтра или рано утром послезавтра.
— А скачки в четверг, — заметил кокни.
— Знаю! — раздраженно отозвался джентльмен. — Имей в виду, если ты не помешаешь ему ехать, я обанкрочусь, понимаешь ты это? Только ты можешь меня спасти, так что уж постарайся.
— Постараться-то я постараюсь, Гув, только нелегко это будет.
— Тебе придется проникнуть в его дом на Парк-Лейн. Я дам тебе план, так что ты найдешь его комнату так же легко, как сегодня.
— Ох, надеюсь, он там будет, — отозвался кокни.
— Говорил же я тебе, надо было подождать, пока он вернется!
После небольшой паузы он зло добавил:
— Возвращайся в Лондон! Вот твои деньги. Увидимся завтра ночью. Это наш последний шанс, вбей наконец это в свою башку!
— Говорю же, сделаю все как надо, — проворчал кокни.
Послышался звук отпираемой двери.
Только тут Донелла осознала не только то, что услышала, но и то, что ее могут обнаружить.
С проворством вспугнутой лани она повернулась и поспешила назад по своему же пути.
Она взлетела по лестнице, пробежала по коридору, и только у себя в спальне с ужасом подумала об услышанном.
Кто бы ни был этот джентльмен, он договаривался со своим подручным о том, чтобы искалечить графа и не допустить его в четверг к скачкам.
Донелла едва могла поверить в это, но тут же вспомнила, что, по словам графа, его лошади были фаворитами!
Если в последний момент граф не сможет скакать, тот, кто поставит на следующую по резвости лошадь, получит кругленькую сумму.
В свое время отчим подробно объяснил Донелле систему ставок, и теперь она поняла, что на графа, который был прекрасным наездником, ставили большие деньги.
«Я должна предупредить его», — сказала себе девушка.
Правда, ей тут же пришло в голову, что это вовсе ее не касается, и лучшее, что она может сделать, — завершить свой побег.
Тот джентльмен, кто бы он ни был, уже наверняка лег спать, а в деревне кто-нибудь наверняка будет ждать первый дилижанс на Лондон.
Тут Донелла поняла, что чересчур напугана и ни за что не осмелится выйти в одиночку в залитый лунным светом сад. К тому же это было бы не только трусливо, но и бесчестно — утаить от графа все, что она услышала.
«Папа счел бы, что я обязана рассказать обо всем», — сказала себе она.
В то же время ей страстно хотелось убежать и забыть о том, что видела Китти и Дейзи почти нагишом.
И, конечно, ей хотелось убежать от графа.
Он оскорбил ее, попытавшись поцеловать, и предложил ей украшение, посчитав, что, будучи актрисой, она его примет.
Донелла до сих пор не понимала, чего он хотел.
Девочки в школе рассказывали, что актрисы часто принимают от джентльменов украшения и деньги, но настоящая леди не могла принять никакого подарка дороже веера.
— На Рождество мой брат подарил женщине, за которой ухаживал, пару рубиновых сережек, — сказала как-то Донелле одна девочка-француженка. — А мне он подарил всего лишь записную книжечку с моими инициалами.
