Теоретически интерсекциональность создает коалиции, заставляя разные микрогруппы признать, что их проблемы имеют общие пересекающиеся причины. Но на практике она порождает разделение и непонимание внутри коалиции, которую сама пытается выстроить.
Вместо того чтобы нивелировать предполагаемую расовую и гендерную иерархию власти, интерсекциональность ее инвертирует, выталкивая при этом, предположительно, наименее привилегированных наверх. Результатом этого процесса становится самоуничижительная культура издевательств и «проверка привилегий». Каждая микрогруппа пытается разобраться в рейтинге других с точки зрения степени угнетенности, поскольку проблемы наиболее угнетенных в занимаемой нише получают наибольшее внимание. Интерсекциональный подход заменяет призыв признать общую человечность и обеспечение равноправия необходимостью разделения на более мелкие микрогруппы.
Публикация в New York Times в январе 2017 года отлично отразила ядовитое действие интерсекциональности на практике.
Действие происходило на неделе, предшествующей инаугурации президента, и левые уже мобилизовали силы на организацию протестных демонстраций, которые планировалось провести на следующий день после инаугурации в Вашингтоне и других крупных городах страны.
Дженнифер Уиллис, белая женщина из Южной Каролины, планировала принять участие в одной из таких демонстраций вместе со своими дочерями. Но затем она прочитала сообщение в Facebook, написанное женщиной-волонтером, из которого следовало, что голоса белых не нужны.
По словам New York Times, эта волонтер, чернокожая активистка из Бруклина, советовала «белым союзникам» «слушать больше, а говорить меньше». Она зашла так далеко, что предлагала всем, кто не проявлял активной позиции до выборов, вообще не появляться на демонстрации: «Вы не можете присоединиться, поскольку теперь вы тоже напуганы. Мне страшно, что я появилась на свет».
В таком удрученном состоянии миссис Уиллис решила не принимать участия в демонстрации. «Это был женский марш, – сказала она New York Times, – и мы должны быть равны и в оплате труда, и в браке, и в воспитании детей. Почему же сейчас оказалось, что «белые женщины не поймут темнокожих сестер»?
Если вы полагаете, что отношение, проявленное организаторами этого протестного марша, является отклонением от нормы, взгляните на заголовки из популярных статей, размещенных на либеральных сайтах за последние несколько лет:
«Надеемся, террорист с Бостонского марафона – белый американец»;
«Белые парни убивают нас: гнусные трусы – неизлечимая болезнь нации»;
«Да! Разнообразие в том, чтобы избавиться от белых людей (и это здорово)»;
«Белые мужчины должны быть остановлены: от этого зависит будущее человечества»;
«Чума взбешенных белых людей: расизм и культура пистолета, замешанные на мужском яде, отравляют Америку»;
«Двадцать девять вещей, уничтоженных белыми».
В рамках этого менталитета легко понять, почему так много демократов отреагировало на любую оппозицию той самой «светски-социалистической» повестки Обамы обвинениями в расизме. Если призма, через которую вы видите мир, определяется расой, полом и сексуальной ориентацией, все должно быть мотивировано либо признанием, либо враждебностью к тем или иным аспектам идентичности.
И снова, оглянувшись на несколько десятилетий назад, мы видим принципиально иной подход, отличающийся от взглядов лидеров гражданских прав того времени. Например, доктор Кинг фактически предупреждал об опасности рассмотрения любой проблемы через расовую призму. В своей последней книге «Куда мы двинемся дальше: хаос или сообщество?» Кинг особенно отмечал важность преодоления бедности как универсальной проблемы, затрагивающей всех, а не только черное сообщество:
«При обращении к вопросу нищеты на национальном уровне выделяется один факт: в Соединенных Штатах в два раза больше белой бедноты, чем темнокожей. Поэтому я не останавливаюсь на этом аспекте, базирующемся на расовой дискриминации, а буду обсуждать бедность вообще как проблему, затрагивающую и белых, и черных в одинаковой мере».
Посмотрим, какие еще вопросы оживили левые во время президентства Обамы. Летом 2016 года на либеральном веб-сайте Vox была размещена вполне предсказуемая статья под названием «Самодовольный стиль американского либерализма». В ней автор указывает, что левым удалось организовать массовые бойкоты штатов, продвигавших законопроекты, направленные против сексуальных меньшинств, и даже привлекали юристов, пытающихся запугать лидеров штатов, чтобы те отступили. Между тем отказ некоторых штатов от расширения программы Medicade, работающей под Obamacare, едва ли привлек внимание подобных «активистов».
Левые выплеснули огромную долю энергии в протесты, иногда весьма результативные, связанные с расстрелами чернокожих полицейскими и другими лицами. Некоторые из этих расстрелов были признаны необоснованными, и преступники в конечном итоге судимы и признаны виновными. Однако другие случаи оказались гораздо сложнее, чем изначально предполагалось в СМИ. Но это не имело значения для левых и сформировавшейся группы идентичности Black Lives Matter.
Стоит также отметить, что интерсекциональность стала приобретать популярность у левых примерно в то время, когда стало ясно, что программы «Великого общества» Линдона Джонсона
[60], направленные на устранение бедности и расовой несправедливости, потерпели неудачу.
Поскольку законодательные барьеры, ограничивающие права афроамериканцев и женщин, были устранены десятилетиями ранее, постоянно существующее неравенство требовало, чтобы левые разработали новые теории, объяснявшие причины отсутствия успеха в этих направлениях.
Они начали сосредотачиваться на невидимых препятствиях, назвав их институциональными барьерами и бессознательными предубеждениями, засевшими в структуре общества и дискриминирующими группы меньшинств.
Для левых это было проще, чем согласиться с тем, что крупные правительственные либеральные программы, которые они так лелеют, не позволяют обеспечить ни обещанного должного образования, ни перспектив трудоустройства.
«ТРАМПИРОВАНИЕ» ИДЕНТИЧНОСТИ ЛИБЕРАЛИЗМА
Проблемы с идентичностью либерализма демократов быстро проявились во время президентства Обамы. Демократы начали резко терять белых рабочих избирателей, которые чувствовали себя исключенными из политики идентичности и хотели, чтобы их экономические проблемы были удовлетворены и заслуживали должного внимания.
Демократы потеряли Палату представителей и большинство губернаторов в 2010 году из-за Obamacare и неспособности администрации адекватно рассмотреть экономический спад. Во время выборов в Конгресс доля белых американцев без высшего образования, проголосовавших за республиканцев, увеличилась с 54 % в 2008 году до 62 % в 2010-м. Лозунг лидера меньшинств в Палате представителей Джона Бонера «Где рабочие места?» оказался тогда очень сильным.
