А вот и еще пример. Недавно один из моих знакомых восхищался чтением артиста Б., которого он слушал в концерте.
– Что он читал? – спросили его.
– Не знаю! – ответил знакомый. – Я не расслышал слов.
По-видимому, артист Б. умеет производить впечатление не словами, а чем-то другим.
В чем же секрет? В том, что на слушателя действуют также звуковая окраска слов – интонация и красноречивое молчание, договаривающее недосказанное словами.
Интонация и пауза сами по себе, помимо слов, обладают силой эмоционального воздействия на слушателей. Доказательством тому мое сегодняшнее чтение на непонятном языке.
______________ 19__ г.
Сегодня, после того как я опять прочел [монолог] Отелло, Аркадий Николаевич сказал мне:
– Вот теперь монолог не только слушается, понимается, но и начинает чувствоваться, правда, пока еще недостаточно сильно.
Чтоб добиться этой силы, я при следующем чтении попросту, по-актерски, нажал педаль или, иначе говоря, наиграл страсть ради самой страсти. От этого, конечно, явилось напряжение, торопливость и благодаря им я смял и перепутал все такты.
– Что же вы сделали?! – всплеснул руками Аркадий Николаевич. – Одним разом смахнули всю нашу огромную работу! Убили даже смысл, логику!
– Я хотел оживить и усилить… – оправдывался я, сконфуженный.
– Да разве вы не знаете, что сила заключается в логике и в последовательности, а вы их уничтожаете! Приходилось ли вам слышать на сцене или в самой жизни совсем простую речь, без особых голосовых усилений, повышений и понижений, без чрезмерного расширения звуковых интервалов, без сложных фонетических фигур и рисунков интонаций?
Несмотря на отсутствие всех этих приемов усиления выразительности, совсем простая речь нередко производит неотразимое впечатление своей убедительностью, ясностью воспроизводимой мысли, отчетливостью и точностью словесного определения, передаваемого логикой, последовательностью, четкой группировкой слов и построением фразы, выдержкой передачи.
Логическая пауза принимает живое участие в такой речи, она способствует силе воздействия и убедительности.
Так пользуйтесь же ею, а вы ее уничтожаете. Именно ради силы, которую вы ищете, учитесь прежде всего говорить логично и последовательно, с правильными остановками.
Я поспешил вернуть монологу его прежнюю форму, четкость, но вместе с ними опять явилась и прежняя сухость. Я чувствовал себя в заколдованном кругу, из которого не находил выхода.
– Теперь мы убедились, что вам еще рано думать о силе. Она сама создается от совокупности многих условий и возможностей. Их-то мы и будем искать.
Где? В чем?
Разные актеры по-разному понимают силу в речи. Вот, например, есть такие, которые ищут ее в физическом напряжении. Они стискивают кулаки и пыжатся всем телом, деревенеют, доходят до судорог ради усиления воздействия на зрителей. Благодаря такому приему их голос выдавливается из речевого аппарата, вот так, с таким же напором, с каким я сейчас толкаю вас вперед, по горизонтальной линии.
На нашем актерском жаргоне такой нажим на звук ради его силы называется «игрой на вольтаже» (на напряжении). Но такой прием не создает силы, а лишь крик, ор и сдавленный хрип на суженном голосовом диапазоне.
Проверьте это на себе и скажите на нескольких нотах секунды или терции, со всей внутренней силой, которая вам доступна, такую фразу: «Я не могу больше выносить этого!!»
Я исполнил приказание.
– Мало, мало, сильней! – командовал Торцов.
Я повторил и усилил звук голоса, насколько мог.
– Еще, еще сильнее! – понукал меня Торцов. – Не расширяйте голосового диапазона!
Я повиновался. Физическое напряжение вызвало спазму: горло сжалось, диапазон сокращался до терции, но впечатления силы не получилось.
Использовав все возможности, мне пришлось при новом понукании Торцова прибегнуть к простому крику.
Получился ужасный голос удавленника.
– Вот результат «вольтажа» ради самой громкости, то есть напряженного физического выпихивания из себя звука по горизонтальной линии, – указал мне Аркадий Николаевич.
Теперь попробуйте сделать другой, противоположный опыт, а именно: ослабьте совершенно мышцы голосового аппарата, уберите «вольтаж», не наигрывайте никаких страстей, не заботьтесь ни о какой силе и скажите мне ту же фразу, но на самой широкой голосовой тесситуре и притом с хорошо оправданной интонацией. Для этого нафантазируйте волнующие вас предлагаемые обстоятельства.
Вот какой вымысел пришел мне в голову.
Если б я был преподавателем и кто-нибудь из учеников, подобно Говоркову, в третий раз опоздал в класс на полчаса, что бы я сделал для прекращения впредь подобной распущенности?!
При таком обосновании фраза произнеслась довольно легко и голосовой диапазон сам собой, естественно, расширился.
– Видите, фраза получилась куда сильнее прежнего крика и вам не потребовалось никаких потуг, – объяснил мне Аркадий Николаевич.
Теперь скажите мне те же слова с еще более расширенным диапазоном, не на квинте, как последний раз, а на целой, хорошо оправданной октаве.
Пришлось придумывать новый вымысел для предлагаемых обстоятельств, а именно: допустим, что, несмотря на мои категорические требования, выговоры, записи, предупреждения, протоколы, Говорков снова опоздал не на полчаса, а на целый час. Все меры использованы, и нужна последняя, высшая.
– «Я не могу больше терпеть этого!!!» – сама собой вырвалась фраза, не громко, так как я удерживал себя, предполагая, что чувство мое еще не созрело.
– Видите! – обрадовался Аркадий Николаевич. – Вышло сильно, не громко и без всякой потуги. Вот что сделало движение звука вверх, вниз, так сказать, по вертикальному направлению, без всякого «вольтажа», то есть без нажима по горизонтальной линии, как это было в предыдущем опыте. Когда вам нужна будет сила, рисуйте голосом и интонацией сверху и вниз самые разнообразные фонетические рисунки, как вы делаете это мелом на этой вертикальной плоскости черной классной доски.
Не берите же примера с тех актеров, которые ищут силу речи в простой громкости. Громкость – не сила, а только громкость, крик.
Громкость и негромкость – это forte и piano. Известно, что forte не есть самое forte, но forte есть только не piano.
И наоборот, piano не есть piano, а piano есть не forte.
Что же это значит: forte не есть самое forte, а forte есть не piano? Это значит, что forte не есть какая-то абсолютная, однажды и навсегда установленная величина, подобно метру или килограмму.
Forte – понятие относительное.
Допустим, что вы начали читать монолог очень тихо. Если б через строчку вы продолжали бы чтение несколько громче, это было бы уже не прежнее piano.
