Однако Аркадию Николаевичу понравилась не самая процессия, которая не удалась, а мысль, педагогический показательный прием Ивана Платоновича.
– Наглядно, поучительно и забавно, – расхваливал он Рахманова. – И отлично, что они все побросали и ушли, – продолжал он, чтобы поддержать сконфуженного друга. – Я думаю, что в таком же хаосе навалены в голове учеников все сведения по системе, которые мы в них полгода вкладывали. Пусть же теперь они сами разберутся и разместят их в порядке. Развешивая флаги или просто чертя их на бумаге, они тем самым принуждены будут глубже вникнуть и понять внутренний смысл, рисунок, структуру и схему системы.
Аркадий Николаевич вдруг замолчал, так как Рахманов пулей выскочил из класса, очевидно, боясь расплакаться на людях.
Торцов поспешил за ним и после долго никто из них не возвращался. Так урок сам собой и прервался.
______________ 19__ г.
Сегодня на урок Торцова вместо него явился один Рахманов, свежий, бодрый, точно во второй раз родившийся.
Он объявил нам, что все знамена, ленты, куски материй будут сегодня развешиваться по местам на правой стене зрительного зала нашего школьного театра. Она вся целиком отдается схеме работы над собой.
Что же касается противоположной, левой стены, то на ней со временем разместится схема работы над ролью, которая будет проходиться в будущем году.
– Итак, дорогие мои, правая сторона партера – работа над собой, левая – работа над ролью. Нам предстоит найти для каждого из флагов, лент, кусков материи соответствующее место, чтобы было правильно по системе и красиво.
После сказанного все наше внимание было обращено на одну правую стену комнаты. Она, по плану Рахманова, была разделена на две половинки для двух частей, из которых создается работа над собой. Одна из них, уже пройденная нами, – процесс переживания, а другая – процесс воплощения…
Пришли театральные обойщики и стали протискивать в двери большие лестницы.
– Искусство любит порядок, дорогие мои, поэтому разложим по полкам вашей памяти все то, что мы восприняли за этот год и что лежит теперь в наших головах неразобранным.
Флаги были перенесены к левой стороне правой стены. Вьюнцов, принимавший живейшее участие в этой работе, уже снял пиджак и расправлял самый большой красивый кусок материи, на котором был написан пушкинский афоризм. Неугомонный юноша уже вскарабкался на лестницу, прикладывал лозунг к левому верхнему углу стены. Но Иван Платонович поспешил остановить его.
– Родной мой! Куда, куда? – кричал он. – Без толку не вешать! Нельзя же так!
– Ей-богу, чеснослово, во! Красиво! – божился экспансивный юноша.
– Смысла же нет, дорогие мои, – убеждал Иван Платонович. – Когда же грунт, почва бывает наверху? Дело-то какое. А ведь «пушкинский афоризм» – основа всего. На нем зиждется вся система. Будьте уверены! Это, так сказать, наша творческая база. Поэтому, дружочек мой, материю с девизом непременно надо укрепить вниз. Вот дело-то какое! На самое, самое видное место. И не только для левой, но и для правой стороны стены. Будьте уверены! Потому что основные лозунги будут иметь одинаковое отношение как к левой, так и к правой стороне, как к процессу переживания, так и к процессу воплощения. Вот дело-то какое! Где самое почетное место? Здесь, внизу, посередине всей стены. Будьте уверены! Давайте сюда «пушкинский афоризм».
Я вместе с Шустовым приняли от Вьюнцова материю и стали прикладывать ее к указанному месту, внизу, посередине стены у самого пола. Но Иван Платонович остановил нас. Он объяснил, что в самом низу расстелется, наподобие панели, длинная узкая лента темного цвета, на которой написано: «работа над собой». Она протянется в длину всей стены, так как имеет отношение ко всему, что будет повешено теперь и впоследствии на правой стороне зрительного зала.
– Эта полоса будет обхватывать, включать в себя все другие знамена. Вот дело-то какое!..
Работа закипела, и через десять минут все было готово.
– Пыли-то, пыли разведете, – ворчал старик сторож, подметая пол после уборки, пока я зарисовывал схему в том виде, какой она получилась сегодня. Вот этот чертеж.
2
______________ 19__ г.
Пока ученики собирались сегодня в класс, Иван Платонович и несколько обойщиков приколачивали какие-то полосы материй. Одна из них протягивалась в длину всей правой стены над флагом «Сценическое самочувствие». А другая такая же лента прибавилась на левой стене, в самом низу, в длину всей панели. На правой полосе была едва заметная надпись, пунктиром. Мне пришлось подойти совсем близко, чтобы прочесть на ней: «Работа над ролью».
– Как же так? – недоумевал я. – Почему лента «Работа над ролью» повешена на стене, предназначенной исключительно для «работы над собой»?!
В противоположность первой надписи, другую, то есть левую, внизу по панели, я разобрал легко издали, так как она была написана очень четко. И на этот раз я прочел: «Работа над ролью».
– Что же это означает? – снова недоумевал я. – То, что надпись висит слева, – понятно. Эта стена и предназначена для «работы над ролью». Но почему же полосу вешают в этом году? Ведь Аркадий Николаевич то и дело повторяет, что «работа над ролью» относится не к нынешнему, а к будущему учебному году?!
Бесцельно было бы обращаться за разъяснениями к Рахманову. Он ведь все равно ничего не скажет. К тому же Иван Платонович торопился закончить работу до прихода Торцова. Ничего не оставалось, как ждать, и я воспользовался временем, чтобы сделать чертеж группы флагов, дополненной новой полосой во всю стену.
Торцов вошел в класс, когда обойщики доколачивали последние гвозди. Он остановился, как всегда, посреди партера, обернулся направо, с трудом прочел надпись пунктиром и сказал:
– Почему так призрачно, пунктиром?
Потом он повернулся налево, прочел другую надпись, четкую, и спросил:
– Почему так жирно и глазасто?
После паузы, во время которой он вопросительно нас осматривал, Аркадий Николаевич воскликнул:
– Что за ребус?! И там и тут – «Работа над ролью»?! Давайте разгадывать.
Так как мы ничего не могли ответить, то он через минуту заговорил:
– Разгадка простая. Повешенные полосы иллюстрируют ноты или, вернее, ту пьесу, которую вам со временем придется играть. Впрочем, это не совсем так, – тут же поправился он. – Призрачная надпись справа не дает еще нам самой пьесы, а лишь напоминает о том, что следующий момент после создания общего сценического самочувствия будет – работа над ролью. Но так как последняя является предметом подробного изучения лишь в будущем году, то пока о ней можно говорить лишь в самых общих чертах, так сказать, «призрачно», какова и сама надпись. Нам лишь напоминают об этой работе, не входя в ее детали.
