– Про отца не спрашивайте, я не помню его. Бабушка рассказывала, что он сгинул в лесу зимой…
– Мне жаль, – глухо произнес Владыка.
– Мне вас тоже, – призналась я.
Усмехнувшись, дракон ответил:
– По причине чего? Мои родители живы.
Это было… неожиданно.
Настолько неожиданно, что я едва не пролила чай, причем на себя.
– Осторожнее, – посоветовал Владыка.
Он сел удобнее, согнув ногу в колене и опираясь на нее, затем объяснил:
– Бремя Черного дракона – тяжелая ноша. После случившегося с Владыкой отец не пожелал взваливать его на себя, он остался ухаживать за матерью вдали от столицы.
– А что случилось с вашей матерью? – прошептала я, ожидая худшего.
Дракон улыбнулся, отрицательно качнул головой, но все же ответил:
– Она тяжело восприняла… случившееся.
Я поняла, что ему неприятен разговор, решила сменить тему и спросила:
– Так, значит, иногда вы ночуете здесь в драконьем облике, если не можете сменить форму?
– Нет, – по губам Владыки скользнула тень усталой улыбки. – Ночевал ранее, когда был подростком. Проблемы со сменой облика у боевых драконов проходят к определенному этапу взросления, но… – и вот теперь он улыбнулся, – остается привычка.
У Владыки была удивительная улыбка, очень мягкая, теплая, мгновенно меняющая его суровое лицо, притягательная и искренняя. Насмешливыми и ироничными были полуулыбки, а вот улыбка – она вызывала желание улыбнуться в ответ, я сама не заметила, как действительно улыбнулась. В камине потрескивало драконье пламя, мои ладони согревал теплый ароматный чай из листьев земляники, за окном сверкал солнечный день, в душе разливалось что-то радостное и радужное…
И вдруг раздался дикий, совершенно жуткий, страшный, стонущий возглас, оборвавшийся хриплым криком!
Я вздрогнула, расплескав чай, и в ужасе посмотрела на Владыку, чье лицо окаменело, а в глазах отразилась неимоверная злость.
Злость?
От чего? От того, что какой-то из пленников, не выдержав мучений и боли, сорвался на крик? Это повод для злости?!
– Вернетесь вечером самостоятельно, или за вами залететь? – раздраженно поинтересовался Владыка, поднимаясь одним резким движением.
– Приду сама, – ответила, опустив глаза.
– Счастлив! – отозвался дракон и, развернувшись, вышел.
Практически сразу с его уходом весь дворец погрузился в тишину, и я даже думать боялась о том, что дракон сделал с пленником. Убил? Накрыл пыточную заклинанием тишины? Приказал оставить в покое и дать передохнуть? И кто кричал? Сердце болезненно сжималось при мысли о том, издавшем полный муки крик человеке.
И тут произошло невероятное!
На монолитном, оплавленном до блеска драконьим пламенем каменном полу внезапно проявился уже знакомый мне голубой прямоугольник. Проявился так, словно кто-то чуть сдвинул крышку люка, из которого светило синим. И к моему растущему изумлению, прямоугольная крышка затем приподнялась, оттуда высунулась знакомая мне мордашка древнего, и дракоша заговорщически поинтересовался:
– Уже ушел?
Потрясенная, я неуверенно кивнула.
– Здорово я придумал, да? – самодовольно хмыкнул дракон. И даже соизволил посвятить меня в причину своего поступка: – Пока на тебе браслет, этот тебя на опыты пустить не сможет, соответственно, мы успеем мою сокровищницу наполнить. Кончай давиться завтраком, и пошли, нас ждут великие дела!
Я продолжала все так же потрясенно смотреть на наглого древнего.
– Чего смотришь? – вопросил он. – Умывайся – и в путь, там Хатор уже достаточно пирожков напек, самое время продавать, пока не остыли. Поторопись уже, а? Сколько можно тебя ждать?
И с этими словами он прикрыл люк, а тот, в свою очередь, исчез, не оставив следов.
Я настолько удивилась, что не заметила, как наклонила чашку и часть жидкости тоненькой струйкой полилась мне же на ноги. Спохватившись, я вернула чашку на поднос.
После встала, сходила в ванную, умылась, там же, прикрыв двери, переоделась. Выбор одежды у меня был небольшой, так что снова надела платье с птицами, под низ – широкие штаны. Глянув на руку, отрезала кусок от пояса и, намотав ткань поверх браслета, полностью скрыла его на всякий случай. Затянув пояс, взялась за косу, переплела потуже, закрепила, перекинула за спину и услышала осторожный стук.
Стук был странный. С одной стороны, очень осторожный, с другой – от него дребезжало стекло.
Выйдя из ванной, увидела нервно мнущегося на террасе дракона в драконьем облике. Тот, заметив меня, быстрым движением поклонился, потом вскинулся, словно что-то вспомнил, тут же став смазанным темным пятном, перевоплотился. И стал вместо громадного дракона не менее громадным мужчиной. Высоким, очень широкоплечим, с массивным строением тела, в коричневом костюме и с фартуком. И вот в таком виде он шагнул к двери, взялся за ручку, без усилий потянул ее вниз, толкнул створку и вошел, чтобы, остановившись на пороге, басовито спросить:
– Не напугал?
Я отрицательно мотнула головой.
– Это хорошо. – Он даже закивал, подтверждая, что действительно хорошо. – А я чего зашел, может, помощь вам требуется?
Снова мотнула головой, демонстрируя, что не требуется.
– Хорошо тогда, – с видом, словно мне совершенно не поверил, покивал дракон. – Я тогда полетел, да?
Кивнула.
Он неуверенно посмотрел на меня, развернулся, а взлетал уже драконом, чтобы спикировать вниз.
Постояв, я огляделась, поубирала свои вещи, заправила постель, подойдя к оставленному на полу подносу, собрала все, с трудом подняла и подумала, что неправильно оставлять все на полу. Негоже это. И, осторожно ступая, понесла все из спальни дракона, напряженно вспоминая путь вниз.
Но стоило мне выйти, как из-за поворота показалась драконица.
Красивая. Я таких красивых никогда не видела! Камали – она изящная, грациозная, но эта девушка была прекраснее ее в тысячи раз. Высокая, стройная, упругий стан охвачен струящимся блестящим шелком, и эта одежда не скрывала, а, напротив, только подчеркивала ее красивую фигуру. Изящный овал лица, ровного оливкового цвета кожа, иссиня-черные волосы и глубокие изумрудные глаза с характерной для драконов вертикальной щелочкой зрачка. И движения… она двигалась так, словно летела, и этот полет был чарующе-восхитителен.
Драконица что-то читала на ходу, но, заметив меня, остановилась, отработанным движением свернула свиток, недоуменно выгнула бровь и певучим голосом вопросила:
– Человек?
Я, не найдясь что ответить, лишь неуверенно кивнула.
Недовольно скривив невероятно прекрасное лицо и надув пухлые губки, девушка со все возрастающим презрением оглядела меня с ног до головы и произнесла, не обращаясь ко мне:
