В следующий миг мощный пинок выбил Слепого Князя за круг. Несколько закутанных в красное гвардейцев подскочили к нему, но их удержал властный жест нового господина Коноверина. Миг Обрар стоял и смотрел на лежащего несчастного. Потом махнул рукой, и двое солдат подхватили Лавенереса под руки и вынесли из храма.
Оставили его на середине лестницы, под солнцем.
Ему даже отказали в почетной смерти в Оке, и теперь весь город должен был смотреть, как их князь истекает кровью.
Чтобы не оставалось сомнений, что он умер.
* * *
Метла. Работа. Заметание.
Серые хлопья падают сверху странными спиралями, словно попав в ток воздуха, который не почувствовать и кожей. Сила, собранная в этой комнате, могла уничтожить половину города в одной вспышке, которую увидели бы и за тысячу миль отсюда.
Но он этого не сделает. Не он. Владыка Огня, даже если глядит сквозь свое Око и если ему не слишком нравится увиденное, вмешиваться не станет. Если бы глупость имела честь, то – известное дело, кому бы эта честь досталась.
Но богохульная мысль не меняет ритм его работы. Слуга медленно кружит по каменным плитам, собирая пепел в небольшие кучки, согласно игнорируемый всеми собравшимися.
Мужчина снова надел красный панцирь, нынче выглядящий так, словно собрали его из покрытых лаком кусочков толстой кожи. Его маска, пожалуй, стеклянна, совершенно гладка, без следа и намека на отверстия для глаз; выглядит словно большой карминовый струп, приклеенный к лицу. Но на этот раз воин не надел плащ: похоже, затем, чтобы все видели, что у него нет спрятанного оружия. Его голос сегодня – женщина в платье, подобранном в цвет к его доспеху; она, хотя и опирается на длинный посох, достойна и, некоторым образом, властна. Не понять, кто нынче господин, а кто – слуга. Оба они стоят между двумя тронами, слишком возбужденные, чтобы усесться.
Китчи-от-Улыбки не улыбается. Поглядывая то на картинки, возникающие в пламени, то на хозяина, сидящего на троне и делающего вид, что, кроме него, здесь никого нет, она производит впечатление персоны, которая вдруг поняла, что оказалась не по ту сторону решетки, а цепь, сдерживающая тварь, вовсе не такая крепкая.
Понять, что ты смертен, – очень освежающее чувство, верно, моя дорогая?
Женщина, которая до этого времени носила траурные одежды, нынче облачена в белое. Однако обширный наряд с капюшоном, скрывающим лицо, все еще позволяет ей сохранять инкогнито, а то, как она сидит, намекает, что она просто-напросто дремлет.
Естественно. Любой бы заснул в такой момент.
А еще есть они. Мужчина в наряде пустынных племен и с мечами за спиной, но с незакрытым лицом, и девушка со светлыми волосами, стоящая за троном, на котором сидит хозяин. Смертные. Их здесь не должно быть, но все же.
В удивительные мы живем времена, думает слуга.
Все смотрят в пламя. Видят… Назвать такое сражением – привести к тому, что потолок рухнет им на головы. Это работа мясника – меньше, чем поединок, больше, чем казнь: игра притворства. И теперь, через несколько минут, один князь умрет, а Око взорвется пламенем, чтобы провозгласить победу второго и начало новых времен в Коноверине. Конец пассивности и мягкого обхождения с бунтами рабов, конец снисходительного отношения к их религии. Верные Великой Матери, Служанки – или какие там имена она еще носит – будут уничтожены, а Дальний Юг очистится в крови и огне и поклонится единственному богу.
Даже если тот этого не желает.
Все смотрят.
* * *
Женщина вскрикнула так громко, что голос ее прорвался сквозь всеобщий стон, она пробилась через кордон солдат и побежала по лестнице. За ней мужчина в черно-красных одеждах, другой в белом тюрбане и еще несколько. Акт отваги и верности, за который они наверняка заплатят.
Деана улыбнулась. Отравитель ошибся: было их больше, чем пятеро. Восемь… семь, поскольку один из бегущих заколебался и вернулся в толпу, пытаясь спрятать лицо.
Деана добралась до лестницы, и, похоже, теперь ее наконец-то заметили, поскольку между линиями воинов, заслоняющих Око, показались трое в зеленых кафтанах Тростников. Сошли на несколько ступеней и встали, поджидая ее.
Она остановилась на середине лестницы, подле группки, окружившей умирающего мужчину. Не князя, властителя Белого Коноверина, Дитя Огня, а просто мужчину, который истекал кровью точно так же, как и последний из невольников, и точно так же с каждым вздохом приближался к Матери.
Вот только он был ее мужчиной.
Даже если она не говорила ему об этом.
Варала подняла лицо: теперь, заплаканная и ненакрашенная, она выглядела на десять лет старше, чем при первой их встрече. Обеими руками она держала окровавленную голову Лавенереса на коленях и старалась стереть ему рукавом кровь со лба. А ее лицо, скулы, глаза, рисунок рта…
– Ты была права, я никогда не займу твоего места. – Деана взглянула на нее и, хотя та не смогла бы понять этот жест, прикоснулась ладонью к сердцу и лбу. – Сколько лет у тебя заняло возвращение?
– Неважно. – Улыбка наложницы воткнулась в ее сердце болезненно знакомой гримасой. – Когда я снова его увидела, он был уже большим мальчиком.
Деана поняла, что их окружает тишина и спокойствие. Смолк ропот толпы, утихли слоны, исчезла пульсация силы Ока. Она знала, даже не поднимая головы, знала, что все как один смотрят на них. Воздух был тяжелым и душным, словно перед грозой.
– Чего мы ждем?
– Пока вспыхнет Око, – Варала, казалось, смотрит куда-то мимо нее, на небо, – приветствуя нового князя.
– А когда оно вспыхнет?
– Когда он умрет. Только когда он умрет, – опустила голову женщина.
Деана окинула взглядом жалостную группку. Умирающий князь, его мать, отравитель, Эвикиат, который этим своим решением распрощался с положением Великого Кохира, четверо придворных, которых она видела впервые в жизни. Проигравших властителей всегда сопровождает лишь горстка людей.
Деана присела на корточки.
– Сухи… – Она чувствовала это: силу Ока, силу собравшейся толпы, силу минуты. – Ты умеешь зашивать раны?
Отравитель посмотрел на нее взглядом, полным безумия:
– Цманея сгустила ему кровь и замедлила удары сердца. Потому-то он был столь неловок. И потому не истек кровью после первых же ударов.
Она подала ему небольшой мешочек. Игла, шелковая нить, мазь, закрывающая раны.
Потом притронулась к окровавленной руке и сунула палец под экхаар. У крови князя был металлический, скверный вкус. Она быстро ее проглотила, жалея, что не может смыть этот вкус глотком вина, воды, уксуса.
Чего-либо.
Сухи смотрел на нее, и она видела, как появляется настоящий он. Ловкий, циничный, расчетливый. И удивленный.
– Нет, – прошептал отравитель. – Это безумие. Это так не действует. Око…
