– Не беспокойся об Оке. Этот жест был для них. – Она движением головы указала на верх лестницы. – Пусть думают, что я обезумела. Просто не дай ему умереть. Швы могут быть неровными: он все равно их не увидит.
* * *
Появление женщины в одеждах иссарских варваров не вызвало в зале серьезной реакции. Еще одна смертная, что сгорит в огне, в котором отковывается новая история. Как и те, кто подписал себе приговор, подойдя к умирающему князю.
И разве что слуга заметил, как вздрогнул мужчина, стоящий за троном хозяина. А его до того момента неподвижное лицо треснуло, являя целую гамму чувств. От печали до испуга. Он наклонился и зашептал что-то в ухо сидящему на троне, однако ответом было только отрицательное движение головы и нетерпеливый жест.
Ох. Он вспомнил мужчину. Брат и сестра. Он что, и вправду полагал, что Владыка Огня на этот раз согласится спасти ей жизнь? В глазах собравшейся толпы это было бы чудо. Истинное чудо. Нарушение клятв, которые запрещали Агару вмешиваться. Тот не мог вдохновить верных, чтобы они бросились на солдат, спасая своего князя, не мог никого послать на площадь.
Ничего не получится, парень.
Все смотрят, как женщина притрагивается к ране князя и засовывает палец под ткань на лице. Китчи-от-Улыбки фыркает:
– Дурочка! Она и правда думает, что это позволит ей войти в Око? Что таким-то образом в ней будет кровь Агара? – Она обращается прямо к хозяину с легкой неуверенностью в голосе: – Ты ведь не собираешься обмануть нас таким дешевым фокусом?
Пламя в гневе прыгает под потолок, и пестрая, раздражающая Китчи смолкает.
Понимание хрупкости собственного существования окрашивает ее лицо бледностью, потому что вдруг для всех становится ясным, что в этот миг Владычица Судьбы сосредоточила свое внимание в другом месте и оставила Служанку одну.
Женщина в красном платье отзывается низким, теплым голосом:
– Сперва она должна пройти этих трех наверху. Если ей это удастся, в награду мы позволим ей сгореть в Оке.
Спутник женщины держит обе руки за спиной, а потому говорит она, похоже, собственным голосом. Интересно.
У слуги были бы сомнения, сумеет ли девушка пройти этих трех, когда б не выражение лица пустынного воина.
На нем проступает гордость и презрительная уверенность в себе.
И тогда слуга понимает, что развлечение только начинается.
* * *
Деана поднялась, отряхнула та’чафду, поправила экхаар. Сани ласково пульсировал в ее венах, в ладонях и стопах словно ползали мурашки. Транс битвы был рядом. Собственно, она чувствовала себя так, словно он никогда ее и не покидал. Вспомнила завий – молитву об отваге.
Владычица, я иду тропой слепца, шаги мои неверны, а сердце дрожит, но зло не имеет надо мной власти, ибо ладони Твои несут меня сквозь тьму.
Она пошла по ступеням.
И каждый шаг снимает с меня страх, каждый вдох наполняет вены огнем, пока неприятели Твои не разбегутся и не обратятся в пыль. Ибо Ты – со мной.
Встала за три ступени перед самым молодым из Тростников, что загораживали ей путь. Он был и самым главным. То, как он смотрел, как опирался на рукоять длинного узкого меча, обращало на него внимание, даже если бы он стоял позади. Два его спутника были просто фоном.
– Ты не можешь пройти, – проворчал он, щуря темные глаза.
– Ошибаешься, – возразила Деана ласково, протягивая левую руку и подворачивая рукав. Красная лента затрепетала на ветру. – Я иду за васагар.
Он даже не шелохнулся:
– Правда? А зачем ты пила его кровь? Полагаешь, что Око тебя не поглотит, верно?
Она не намеревалась начинать спор и лишь положила ладони на рукояти сабель:
– Отступись. Никто не имеет права запрещать мне это. Даже Дитя Огня, которым, впрочем, твой новый хозяин еще не стал.
Он пожал плечами, и на этот его жест двое спутников постарше стали спускаться. Заходили с боков.
Она улыбнулась. Теперь все на площади и в храме смотрели на них: на иссарскую воительницу и трех убийц Рода Тростника. Никто не обращал внимания на судорожную возню вокруг Лавенереса. Она сжала ладони на рукоятях сабель и шагнула вперед.
– Кто ты?
– Ка’элиру. Сапфировый Меч Дома Тростника. Первый среди его рубак. Мне было девять, когда меня Вознесли, и с того дня я каждый день посвящаю тренировкам. – Юноша вынул меч из ножен и указал на своих товарищей: – Это мои учителя, которые утверждают, что вот уже сто лет не было никого, кто так быстро и тщательно овладевал фехтовальным искусством. Мне уже приходилось убивать иссаров.
– Верю. Тебе приказали меня остановить?
– Сказали, что ты, скорее всего, не придешь. Но я рад, что ты здесь.
– Новый князь убивает старого, а его новый, – она чуть склонила голову набок, словно в раздумьях, – любимый фехтовальщик побеждает дикую львицу? Ты мечтаешь стать частью этой истории?
Он не шевельнулся, но ответ она сумела прочесть в его глазах.
И потому вынула оружие.
Когда она сделала первый шаг, он почти незаметно качнул мечом.
Она вывернулась из-под горизонтального укола воина слева, оказалась напротив него и навершием вынутого тальхера ударила его в челюсть. Голова мужчины отскочила назад, Деана завершила движение сабли, плавно перерезав ему глотку. Обернулась вокруг своей оси и толкнула падающего под ноги второму Тростнику, легко, почти презрительно сбила нанесенный снизу удар и быстрым взмахом от запястья разрубила лицо противника.
И даже не вошла еще в транс битвы.
Или вошла – и не заметила этого.
Взглянула на первого рубаку Тростников, который посильнее перехватил меч и, о чудо, улыбнулся.
– Мастер?
– Некоторые так говорят.
Он прыгнул на нее сверху, осыпая градом ударов. Да. Настоящий бой, звон стали, удары, которые ощущаешь в ладонях, предплечьях, всем теле. Причем удары настоящего убийцы: быстрые, словно мысль, коварные, ловящие врасплох. Удары, которые в половине движения превращаются в уколы – уколы, проводимые из невозможных позиций, танец тела, обманывающий глаз и подсказывающий ложные решения.
Она парировала его атаки одну за другой. Оружие у него было длиннее, позиция лучше, размах рук более выгодный, и он, Великая Мать, без колебаний использовал все это. Уже после нескольких первых ударов должен был понять, с кем имеет дело, и потому пер напролом, не давая ей времени на контратаки, давил со всем искусством мастера меча, с малолетства приученного к схваткам.
Этот поединок на лестнице храма, подумалось ей, когда один из князей Коноверина умирает, а второй готовится принять власть, этот бой войдет в легенды. Будут петь песни о том моменте, когда огненные умения Дальнего Юга схлестнулись с холодной яростью Севера. И даже если бы мы сражались половину дня, никто бы не посмел отсюда уйти, потому что человек может полагать себя счастливцем, если он раз в жизни увидел подобное зрелище.
