Эта последняя мысль наполнила Альтсина внезапным отвращением к миру, в котором честь и честность ничего не значат, а человеческая жизнь оценивается конкретными суммами золота и серебра, к тому же – уменьшавшимися из года в год.
Вор заколебался, стоя перед входом в доходный дом Райи, с головой, наполненной громыханием молотов, бьющих в раскаленное железо, и шипением мехов, что звучали как дыхание огненного чудовища.
Отвращение и гнев. Гнев и омерзение. Омерзение и разгорающаяся где-то внутри дикая ярость.
Уклонение.
Глубокий вдох, сжать зубы: сильно, до боли, вспомнить город и храм, методично наполняемый трупами, пламя, пожирающее живые тела, пленников, которых зарезали будто животных. И холод, глубокий и жесткий, словно сердце Андай’йи.
Даже не пытайся нас оценить. Никогда не пытайся нас оценить, дружище.
Альтсин вздохнул и вошел внутрь.
Райя принимал в комнатке в мансарде, над спальнями работников. Настоящая роскошь: в других домах мансарды были превращены в склады, там выделяли дополнительные места под спальни, тут же царили полки с книгами, большой стол с чернильницей из инкрустированной золотом раковины морского моллюска, два резных стула и лавка, обитая синим сукном. Вся мебель светилась бледно-розовым, показывая, что название «красный анухийский дуб» несколько расходилось с истиной. Что не меняло факта, что это было самое дорогое дерево на острове.
Альтсин встал перед бюро и ждал. Молча и спокойно. Уже при первой встрече у него сложилось впечатление, что главарь здешних бандитов любит выводить людей из равновесия мнимым игнорированием их – как сейчас, когда он казался занятым заполнением ровным, элегантным почерком очередных страниц в одной из своих книг.
– Хм… – Райя откашлялся, прервав тишину, хотя все еще не поднял взгляда. – Прошу, садись, брат Альтсин.
Вор пришел в сутане, чтобы не бросаться в глаза. В Камане монахи проведывали каждого, от богача до нищего, и никого не удивил бы еще один брат, стучащий в дверь уважаемого члена цеха – наверняка ради сбора милостыни. Собственно, как сам Альтсин быстро убедился, в таком месте на человека в подобном одеянии никто не обращал внимания. Это была идеальная маскировка.
Альтсин сел на стул, откинулся поудобней и обвел хозяина внимательным взглядом. Север был худощав, бледен, а реденькие волосы носил зачесанными набок, будто пытаясь неумело прикрыть растущую лысину. Он почти никогда не смотрел собеседнику в глаза, блестящая кожа его постоянно была потной, а если не держал он пера или книги, то и дело потирал ладони.
Понадобись кому модель для портрета обычного городского чиновника, писаря из низов управленческой лестницы или помощника юриста, то Райя, с пальцами, испачканными в чернилах, со сморщенным от усилия лбом, подошел бы идеально. Интересно, сколько людей обманулись этой видимостью? Предводителем гильдии воров в таком месте, как Камана, не становятся, если под внешностью перепуганного чиновника не спрятана истинная сталь. Причем – покрытая ядом.
– Некоторое время назад, – перо даже не дрогнуло в своем танце по пергаменту, а потому Альтсину потребовалось немного времени, чтобы понять: они переходят к сути, – ты попросил меня о некоторой услуге.
Вор криво улыбнулся. Если Райя начинает с таких слов, значит, он попытается изменить условия договора. С одной стороны, это злило, с другой – обещало, что у него есть информация, которая важна для Альтсина. Иначе он не пытался бы поднять цену.
– Не об услуге, но о выполнении мелкой работенки, – поправил он вежливо. – За солидную плату.
– Двести оргов за такое… – перо нырнуло в чернильницу, убрало излишек и вернулось на пергамент, – это не слишком много.
– За эти деньги можно купить стадо коров, несколько хороших лошадей или бóльшую часть торгового судна.
– Правда? Не знал, что на континенте все так подешевело этим летом.
– Не все. Но я понял, порасспросив стражников караванов и купцов, выезжающих за стены, что это хорошая цена.
Райя кашлянул, закончил последнее предложение размашистым завитком, посыпал страницу мелким песком и – явно довольный – отложил перо. А потом послал вору робкую улыбку. Альтсин не дал себя обмануть ни извиняющемуся лицу, ни выражению искреннего беспокойства в глазах хозяина. Были они настолько же правдивы, как и поза загнанного писарчука, едва способного заработать на кусок хлеба.
– Эти расспросы, – пальцы Севера переплелись в нервном танце, – были дорогими. Сам понимаешь, ты не сообщил нам лишних подробностей. Какая-то Аонэль, скорее всего, ведьма, которая несколько лет назад покинула остров и поплыла на континент на поиски матери. Даже неизвестно, вернулась ли она. Теперь ей – где-то двадцать два или двадцать пять, ну и – что оказалось самым полезным – выглядит она как сеехийка.
Райя улыбнулся, дав понять, что это – шутка.
– Мои люди, – продолжил он, не дождавшись реакции, – искали хотя бы полслова, а это было не так просто. Поверь, куда легче найти беглецов или спрятанное сокровище. Как купцы, так и стражники караванов, о которых ты уже вспоминал, – просто банда занятых людишек, у них нет времени выслушивать местные истории, даже если сеехийцы решили бы такими поделиться.
Альтсин не изменил позы или выражения лица, но зевнул, прикрывая рот ладонью.
– Прости, вчера я служил Нашей Госпоже в порту. – Он сложил ладони, словно для молитвы, и чуть поклонился, извиняясь. – А когда мало спишь, начинаются проблемы с памятью, однако я готов поспорить, что в весточке, которую ты мне вчера прислал, писалось, будто у тебя для меня важные новости. И чтобы я готовил остаток денег. Должно быть, я плохо тебя понял.
– Ладно, ладно. У меня есть информация, которую ты ищешь.
– Тогда в чем проблема? Считаешь меня дураком? Толстому не понравится, что ты без причины пытаешься поднять цену.
Улыбка Райи исчезла, руки его замерли, а глаза утратили выражение легкого раскаяния. Наконец-то он стал похож на человека, к которому можно обратиться за помощью для решения своих проблем. Потому что кого-то с таким взглядом бессмысленно молить о милосердии.
– Толстый… хорошо, что ты о нем вспомнил. Я послал ему весточку о твоей скромной персоне. Он подтвердил, что знает тебя, приказал помогать в границах разумного, написал не доверять. Что ты на это скажешь?
Вор послал ему вежливую улыбку:
– Я бы тоже написал не доверять мне, что же в этом странного?
– Верно. А то, бывает, человек поддастся порыву сердца, просьбе женщины, слезам ребенка – и вдруг пытается дышать сквозь тугой пеньковый воротник. Но я о другом. Цетрон-бен-Горон, наш новый анвалар, написал еще, чтобы я передал тебе, что один ваш общий знакомый, чьи пальцы однажды ночью отрубили, зализал раны и вернул силы. И что Лига острит ножи. Все, какие только может найти.
Что ж, новости были важными. Лига Шапки уже однажды столкнулась с культом Владыки Битв и выиграла, хотя удачи там оказалось больше, чем можно бы подумать. К тому же в игру тогда вмешались силы, которых никто не ждал. Альтсин очень хотел бы знать, подозревает ли Цетрон о его участии в уничтожении всех Праведных, сопоставил ли он его внезапное исчезновение с резней на крышах и на речном моле. Но в этом случае Райя наверняка получил бы письмо не с загадочным предупреждением, а с конкретным приказом. Воспоминание о моле и реке вызвало в памяти и порождающую дрожь картинку девушки, и ее убийственного товарища. Эта парочка казалась осью, вокруг которой в тот миг вертелся весь мир. А он смотрел им в глаза и видел бездну…
