Они били раз за разом, в ударах их были страх и ненависть, пока в боку ее что-то не хрупнуло. Ребра. А потом они бросились на нее втроем или вчетвером, прижали к земле, выкрутили руки, захлестнули ремни.
Затем посадили ее под валун, рывком вздернули голову.
Только тогда подошел маг: медленно, словно слегка испуганный. Свободные одежды хлопали вокруг него, дергаемые ветром, который не мог пошевелить даже зерна песка. Из кончиков пальцев, словно седой дым, стекали чары.
– Ты удивлена?
Она не ответила, обведя равнодушным взглядом серые лохмотья и невольничий ошейник. Он улыбнулся, обнажив пеньки зубов:
– Ты была ловкой. Очень ловкой и умной. Но этого не хватит, чтобы обмануть меня.
– Я сбежала.
– А я тебя поймал. – Мужчина поднял руку в жесте, которого она не знала.
Появился тот, кого Деана до сих пор считала предводителем бандитов. Теперь уже и сомнения не было, кто тут слуга, а кто господин. Тот, кого она полагала атаманом, не осмелился подойти ближе чем на три шага к оборванцу, замер со взглядом, направленным на его ноги, ведя себя словно коза в компании льва.
Страх из него струился с той же силой, с какой струилась магия из руки колдуна.
– Что прикажешь, хозяин? – спросил он тихо, бросая на Деану полный ненависти взгляд. Наверняка даже если его не наказали за их бегство, то наказание всего лишь отложено. – Мы легко можем выпытать у нее…
Нон непроизвольно положил руку на рукоять ножа.
– Нет, – старик ухмыльнулся еще шире. – Взгляни на нее. Она не пила пару дней, они – наверняка тоже, а значит, ослабли. Не могли уйти далеко. Но я знаю иссарам, она их не выдаст, по крайней мере не слишком быстро. Попытаемся иначе.
Он присел подле Деаны. Она внезапно почувствовала на языке соль, а туманные ленты, струящиеся из его пальцев, коснулись ее ноги. Холод был почти приятен.
– Я сделал ошибку, оставив тебя в живых – впрочем, как и оставив в живых его слугу, но пойми, я не мог противиться. Способен ли камень стать листьями? На моей арене уже долгие годы не сражалась ни одна убийца-иссар. – Он прищурился, а вокруг ее ноги сомкнулись ледяные клыки. – А на самом-то деле – не сражалась никогда. Ты была бы хорошим подарком для любви моего сердца, а она наверняка оценила бы тебя больше чем кого бы то ни было. Но увы, это в прошлом. – Он прищелкнул языком, дохнув ей в лицо запахом чеснока. – Я горд, что встретил в твоем лице врага, воительница. Будь у нас больше времени и иди речь только о тебе, я бы с радостью даровал тебе медленную, болезненную смерть, растянутую на много дней.
Он вздохнул, и Деана готова была поклясться Слезами Матери, что он искренне расстроен.
– Я не обещаю тебе жизни, золота, драгоценностей или свободы – обещаю только правду, потому что говорят, что с умирающим надлежит оставаться искренним, чтобы тот не забрал ложь по ту сторону Мрака. А потому я останусь искренним. Могу выдать тебя своим людям, и поверь мне, пройдет немало часов, прежде чем ты им надоешь. Могу также причинить тебе боль, которая сломает и величайшего из героев…
Ледяные клыки вгрызлись глубже, до самой кости. Она застонала.
– Но тут дело не в тебе, а в князе. Мы оба знаем: если мы его не найдем, он умрет вместе со своим слугой. Он не пил так же долго, как и ты, а потому еще день, максимум два, – и оба будут мертвы. В этом лабиринте мы можем искать их долго. Я единственный их шанс на то, чтобы выжить. Но… не твой. Ты доставила мне слишком много хлопот, а потому, если ты скажешь, где они прячутся, я подарю тебе быструю смерть и… – он вдруг выбросил руку в сторону ее экхаара, а она отдернулась, ударившись затылком о камень, – не стану смотреть на твое лицо до того, как ты умрешь.
Несколько бандитов засмеялись. Колдун наклонился ниже, снова дохнул чесноком:
– Это – хорошее время, не думаешь? Я знаю ваши суеверия. Если кто-то увидит твое лицо, ты либо он должны умереть до ближайшего восхода солнца. И порой у тебя есть на решение этой проблемы целый день и ночь, порой, – он указал на розовеющий горизонт, – три четверти часа, а может, и меньше. Так как? Скажешь мне?
Она покачала головой, впервые жалея, что не может сплюнуть ему под ноги.
Он ударил чарами: внезапно, парализуя ее холодом, после чего потянулся к экхаару. Тот поддался только после третьего рывка, и внезапно она оказалась с голым лицом перед всеми. Это была единственная вещь, о которой она могла думать. Ее лицо – голое, а чужаки могут на нее смотреть.
Как из-за стен, услышала она свисты, покрикивания и громкий смех. Бандиты стояли вокруг нее, показывали друг на друга пальцами, делали неприличные жесты.
– Видишь? – кивнул старик. – Так спадают завесы. Вы, иссарам, дурите мир своими закрытыми лицами, репутацией безжалостных убийц, умением убивать. Люди вас боятся, а это приводит к тому, что во время битвы слабеют и дают себя победить, добавляя очередной камешек к легенде вокруг вас. Но, если содрать маску, мы увидим молодую, перепуганную девушку, которая мало чем отличается от других женщин.
Он поднял руку – и смешки замерли.
– Итак – как оно будет? Ты сохранишь свою душу и жизнь князя или обречешь себя на проклятие, а его – на смерть? Мы сейчас отойдем в сторону и оставим тебя на четверть часа. Говорят, что важнейшие решения человек должен принимать в одиночестве. – Он прорычал несколько слов, и двое бандитов, подойдя, заткнули ей рот остатками экхаара. – Это чтобы ты случайно не откусила себе язык.
Он встал и исчез где-то за ее спиной.
– Четверть часа. Если не примешь правильного решения, остаток дня проведешь в компании с моими людьми. Со всеми.
Она осталась одна.
* * *
Метла. Пепел. Работа.
Пламя в середине комнаты раскрывало чужие тайны, словно для группки старых сплетников. События в пустыне, в сотнях миль от Коноверина, должны были потрясти Юг, отразиться в судьбах целых народов, а они глядели туда, словно в сказку, сотканную умелым чародеем из огня. И мрачный, тяжелый конец этой сказки известен всем. И хотя не раздалось ни слова, от мужчины в красном веяло таким ощущением триумфа, что даже дождь божественных трофеев, казалось, кружил вокруг него спиралью.
«Победа, – говорило то, как воин сидел на каменном троне. – Блистательная, несомненная победа. Пришло время трофеев и пиров триумфаторов. И… никакой милости побежденным».
Это не та игра.
Женщина в синих одеждах сидела на своем месте неподвижно, словно некое волшебство превратило ее в скульптуру. Казалось, она даже не дышала.
Он же тщательно обмел фундамент одного из пустых тронов, прежде чем взглянуть на картинку в глубине пламени. Девушка сидела под скалой, небо на востоке уже утратило румянец, золотясь обещанием рассвета.
Если он правильно понимал, последнее солнце в ее жизни.
