Йатех вспомнил воина в красной кольчуге, нащупывающего что-то за спиной.
– Тебе удалось.
– Мне? Нет. Не мне. Ей. Удалось Владычице Судьбы. Я полагала, что контролирую ситуацию, а оказалась ребенком, пытающимся играть с профессиональным шулером. Она нас обманула.
– Обманула?
– Ты дотронулся до служанки в том переулке, но тебя оберегает… мое присутствие. Как и я, ты невидим для Бессмертных. Господин Огня не может узреть тебя в пламени, Дресс не услышит твоих слов, несомых ветром, а Эйфра не в силах повлиять на твою судьбу. А поскольку она не могла дотянуться до тебя, то нашла твою сестру и вплела ее в эту историю. Из-за чего мы стали одной из ее пешек.
– Зачем?
– Зачем? Не знаю. Чтобы иметь еще одну игральную кость в рукаве? Фальшивую карту? Кто знает. Может, эта девушка должна была стать средством давления на тебя, а через тебя – на меня? Не знаю. Но Эйфра провернула все лучше, чем могла надеяться.
– Почему?
Малышка Канна обернулась к нему, протянула ладонь и легким, но решительным движением заставила его взглянуть на нее. Была смертельно серьезна.
– Я должна была оставаться наблюдателем, а сделалась игроком. Бросила кости на стол. И теперь тот, кого зовут Э’мнекосом, считает меня своим врагом.
– Тогда, возможно, женщина с закрытым лицом сочтет тебя своим союзником?
Кривая ухмылка девушки выглядела словно рана от иззубренного клинка.
– Она? Нет. Она никогда не признает меня союзником. Жалеешь? – спросила вдруг она.
– О чем?
– Ох, не будь дураком. Не о том, что я встретила тебя в пустыне, не о странствиях, о лесе или этом городе. Я спрашиваю, жалеешь ли ты о том, что я увидела в глазах твоей сестры… О том, как она на тебя смотрела. Она убьет тебя, если еще раз встретит. Жалеешь ли ты о цене, которую заплатил за такой взгляд?
Он улыбнулся, потому что, стоя здесь с самого рассвета, следил за поднимающимися в сердце эмоциями и, хотя они казались ему странными, должен был признать, что несли они чувство облегчения и освобождения. Теперь позади не осталось уже ничего. Никаких уз или долгов, которые следует уплатить.
Никакого возвращения.
– Служба, пока ты не скажешь, что освобождаешь меня от нее… Это хорошая плата за ее жизнь. А поскольку я уже и так с тобой связан в радости и беде, то скажи мне – только без выкрутасов, – ты и правда собиралась освободить меня через год? Или полагала, что я не доживу до конца службы? Если второе, то сейчас я для тебя еще важнее. Не пошлешь без раздумий на смерть того, кто может оказаться тебе полезен долгое время.
Малышка Канна прищурилась:
– А ты умненький.
– Ш-ш, не прерывай. И что мне было делать с собой, когда б год закончился? Куда идти? Чем заняться? Я не видел того дня, когда уходил от тебя, не видел своей дороги.
– Это слова труса.
– Возможно, – кивнул он, не ощущая гнева. – Но что я должен был делать? Ты помнишь девочку в лесу? Помнишь. Я подарил ей хороший, быстрый сон. А потом… я хотел убить себя. Сидел под деревом и упирался кончиком меча под дых. Достаточно было резко наклониться вперед. Сильно. Я боялся и одновременно хотел этого.
Она отвела взгляд, вдруг обнаружив в городе внизу куда более интересный вид.
– И что тебя удержало?
– Еще больший страх. Что я снова совершу плохой выбор. Моя жизнь – это череда плохих выборов и нарушенных обетов. Исанель, площадка для поединков, на которой мне нужно было просто отвернуться и уйти, не реагируя на подколки, пустыня, скорпион, ты. Я пообещал, что буду охранять одну семью, и нарушил обещание, решил, что вернусь домой и стану жить, как пристало иссарам, но не прошло и дня, как я пролил кровь соплеменников и оказался изгнан из собственного народа. Я клялся, что умру в пустыне, но встретил тебя и не сдержал слово. И то, что я видел в глазах той девочки, когда она уходила… Почему с ней это случилось, с ней и со всем ее миром? Я хочу знать ответ на этот вопрос. Каков смысл в рассказе, который мы выплетаем. Ты, я, Иавва.
– Возможно, в этом нет никакого смысла.
– Возможно, – согласился он. – Но вчера я сделал что-то хорошее, что-то стоящее. Я спас ее. Это может изменить мою судьбу. Кроме того… – Он заколебался, искоса глядя на Канайонесс: – Не знаю, как это сказать. Я встретил Лабайю из Биюка и Китчи-от-Улыбки, а слышал о них легенды, что возникли во времена, когда Меекхан был сельцом овечьих пастухов. Я стоял в Комнате Пепла – да, я знаю, что это за место, я слышал о нем… вход во владения Агара, место, где они касаются нашего мира. Я видел, как играют судьбами смертных, так, словно они просто стадо животных. И что бы я делал, уйдя от тебя? Спрятался бы в угол, зная, что кто-то сыплет песок в смазку оси, на которой вращается мир? Забыть? Делать вид, что все мне лишь пригрезилось, что было видением, настигшим меня в пустыне? Ты права, я слепец в стране слепцов, но помни, что некоторые виды слепоты – благо. Обостряют иные чувства. Потому я пойду с тобой. Не из-за гордыни или верности дикаря, но в надежде, что узнаю ответ. Ты скажешь мне, выполнила ли Владычица Судьбы свою часть уговора? Поможет ли тебе найти того, кого ты ищешь?
Малышка Канна кивнула:
– Поможет. Она рассказала мне, где он находится. И показала одну колдунью. А она откроет нам дорогу.
– Далеко?
– Очень далеко.
Глава 14
Ее несли, а паук удерживал сухую лапку у ее лица, прижимая что-то влажное и теплое к экхаару. Тот липнул и горько пах. Из-за этого горького аромата она проваливалась в безвольный сон-не-сон, чувствуя себя мухой, что тонет в смоле.
Она помнила, как ее раздевали, почти донага, но никто не осмелился открыть ее лица, помнила, как ей обмывали тело, помнила поцелуи губки, ласку пушистых полотенец. Помнила, что это делала женщина, почти девочка, худая и черноволосая. Собственно, Деана не имела бы ничего против, будь на месте той Оменар, который появлялся несколько раз в день, одетый в белое, снимал ей экхаар, кормил и поил. Его визиты сплетались с визитами паука, всего в черном, с худыми руками и ногами, пузатым туловищем, с большой головой. Паук дотрагивался до нее, ощупывал ребра и голову, причмокивал, фыркал, бормотал и насвистывал.
Она плыла, окруженная горькими парами, а где-то на границе зрения мелькала фигура, носящая на спине два меча. Йатех… Ее брат-не-брат. Дело, которое нельзя просто так оставить, но которому придется подождать.
Потому что сейчас она парила в облаке бессилия.
День за днем.
* * *
Проснулась она внезапно, словно вокруг нее раскололся стеклянный колпак. Паук прижимал к ее лицу нечто, пахнущее гнилыми яйцами, скалясь в ухмылке безумного демона. Едва она открыла глаза, он выпрямился и присел рядом с ее постелью.
– Хорошо, – пробормотал он успокаивающе на безукоризненном меекханском. – Ты сильнее, чем я думал. Как твое имя?
