Он заморгал, будто пойманный врасплох непосредственностью вопроса. А потом, явно обеспокоенный, склонил голову.
– Да, – обронил он негромко. – Я радуюсь.
Она вспомнила ночь в пещере:
– Как тогда, когда мы думали, что умрем…
– Нет, – оборвал он ее тихо и решительно. – Этого не было. И оно не вернется. Понимаешь?
Она почувствовала себя так, словно ей отвесили пощечину, кровь бросилась в голову. А потом она поняла. Доверенный переводчик князя, придворный песик, воспитанный среди шелков и бархата, на каждый свой кивок имеющий десятки любовниц, пахнущих цветочной водой, искусился пустынной девицей с ладонями, жесткими от рукоятей мечей, и с кожей, исчерканной шрамами. Но здесь пустыни уже не было.
– Я не… – Он снова устремил на нее свои невероятные глазищи. Она смотрела в их гладкую, затуманенную поверхность. – Я не господин себе самому. Моя воля не всегда что-либо значит. Порой я полагаю, что значением обладает все что угодно, кроме того, что я желаю. Когда мы убегали, я на некоторое время стал… свободным. Теперь я снова служу роду и славе Белого Коноверина.
Это прозвучало бы ужасно глупо, когда бы последняя фраза не истекала такой горечью.
Но на нее это не повлияло.
– Выйди.
Он кивнул, медленно поднялся и направился к выходу. Деана лежала с закрытыми глазами, пока не зашелестела завеса и девушка не уверилась, что Оменара тут уже нет.
Вот мерзавец.
* * *
Следующие два дня были длинны, монотонны и одинаковы, словно близнецы.
Деана лежала и размышляла о своем спасении. Не сейчас, но о том, что случилось раньше, когда существо, которое некогда было ее братом, рассекло веревки и убило бандитов. Пыталась молиться, искать ответы в кендет’х, но на этот раз Дорога не рассеивала ее беспокойство. Йатех остался жив. Она могла это отрицать, могла утверждать, что у нее никогда не было брата с таким именем, но подобная ложь стала бы бегством от ответственности. Йатех жил и… служил? связался с кем-то? С какой-то силой, существом, демонической сущностью. Она не могла вспомнить всех его слов – только неясное впечатление отчаяния и напряжения в его голосе. В нем были боль и страдание.
Из рассказов, которые до нее доходили, Деана сделала вывод, что место резни, которую устроил бандитам брат, так и не нашли, – а впрочем, после спасения князя Палец Трупа они покинули как можно быстрее, поскольку дела, связанные с наследством, не терпели отлагательств. И прекрасно. Она не смогла бы им объяснить произошедшее, дело это оставалось делом иссарам. Когда она вернется на родину, ей придется поговорить со Знающими. Тело ее брата должно быть освобождено, а тот, кто связал его с собой, должен за это заплатить. Ее народ никогда не пренебрегал такими делами. Никогда.
В одном она была уверена. Если они повстречаются когда-нибудь снова, она убьет его, если только сумеет. Уж это-то она ему задолжала.
Несколько раз появлялся Сухи, одетый то в красное, то в яркую зелень, простреленную яростно-желтым, то – в другую смесь красок, бьющих в глаза. Всегда сначала останавливался перед шатром и громко спрашивал, может ли он войти. Приносил ей лекарства: вонючие мази, которыми она потом натирала себе ребра, и настолько же мерзкие отвары, отмеренные по капле, подаваемые в кубках то воды, то молока, а то и вина. После мазей у нее горела кожа, после отваров – кружилась голова и нападала жажда. Казалось, что отравитель удовлетворен этими симптомами.
– Для человека твоей профессии ты немало знаешь о лечении, – заговорила она с ним после очередной порции вина с чем-то, что обогатило его вкус легкой ноткой мускуса и старых ремней.
– Потому что это одно и то же, моя дорогая. Отравитель – наивысшая форма лекаря. Я знаю то же, что и придворные медики, но они понятия не имеют о самом малом из моих секретов.
– А не должен ли здесь быть и какой-то целитель? Владеющий Силой?
– Что? Тебе надоела моя компания? Княжеской крови не имеет права касаться никакая Сила, кроме Силы Огня. Потому чародеям, специализирующимся на лечении, доступ ко двору закрыт. Малейшее подозрение в том, что они использовали чары на ком-то из княжеской семьи, – и попадут в очищающие объятия Агара.
– Это как?
– На костер. Чародеев, что владеют боевыми аспектами, ты найдешь нескольких, но о здоровье князя забочусь я. Кроме того, – пояснил он, – я сумею различить вкус любого известного человечеству яда, даже если его будет капля на кварту жидкости. Сумею также различить симптомы других ядов, что проникают сквозь кожу или по воздуху. И конечно, знаю, как их лечить. Отравительство – искусство с древней и исключительно благородной родословной. И оно куда тоньше примитивной магии или алхимических фокусов. Опирается на принципы разума, опыта и железной причинно-следственной связи.
– Правда? – Она допила вино и содрогнулась. Самая сильная концентрация мускуса и старых ремней была на дне.
Он наполнил кубок водой:
– Выпей. Медленно, но не прерываясь.
Она пила. Вода была на вкус как… вода.
– Правда. Отравитель, который не станет опираться на разум, опыт и причинно-следственные связи, умрет быстро и молодым, убитый собственными ядами. Это искусство ошибок не прощает. Кроме того, – он глядел на нее глубоко посаженными глазами, – мы и доктора всегда употребляем одни и те же составляющие. Разница лишь в пропорциях. То, что служит лекарством в сотой части унции, в десятой становится отравой. Да что там: иной раз лекарство, поданное утром, усиливает тебя, а перед сном – убивает. Скажем, вот это, – он показал ей бутылочку из темно-зеленого стекла, украшенную черным цветком с тремя лепестками. – Это цманея. Сгущает кровь, приводит к тому, что раны быстрее заживают, а сердце бьется медленнее. Укрепляет сосуды. Я даю ее тебе, чтобы не было кровоизлияния в мозг. Но дай я тебе несколько капель ее вечером, и твое сердце, которое во время сна и так бьется медленнее, могло бы остановиться, не будучи в силах проталкивать загустевшую кровь.
Она допила воду, а он тотчас долил ей новую порцию:
– Медленно, непрерывно. В Коноверине говорят, что разница между отравителем и лекарем состоит в том, что первый никогда не убивает пациента случайно.
Она выпила:
– Зачем столько воды?
– Она не помешает, а когда ты пьешь – то не говоришь.
Она ткнула его выпрямленными пальцами под дых: быстро, куда быстрее, чем сумела бы сделать это еще пару дней назад. Он оскалился от уха до уха:
– Быстро восстанавливаешся. Это хорошо. Вы, иссары, живучи, словно самайи.
– Самайи?
– Такой зверек, встречающийся у нас на границе лесов, эдакая смесь крысы и ласки. Я видел, как на одного наступил слон, а тот через миг поднялся, отряхнулся и пошел по своим делам. Кстати, слоны как раз прибыли. Четверо. Хочешь увидеть?
