Акцент у него был еще хуже.
Деана чуть отклонилась, скрестив руки на груди в знак искренности намерений.
– Дорога мира – нынче моя дорога, – сказала она, а те, что было даже забавно, повторили это безгласно, и она почти увидела призрачные перья, записывающие на страницах их памяти ее слова, жест и стойку.
Она перевела взгляд на остальной зал и несколько расслабилась. Горсточка книг и свитков не производила серьезного впечатления.
– Тут все о вас, что посчитали необходимым записать. – Сопровождавшая ее темнокожая женщина оказалась мастером в чтении языка тела. – Законы Харуды: в шести и восьми свитках, кендет’х в оригинале и переведенный на меекх и Язык Огня. Семнадцать апокрифов вашей Книги Жизни – и ее оригинал. Записи нескольких десятков родовых древ, скопированные в цевнерийских пещерах, найденных тысяча триста лет назад. И несколько наиважнейших трудов, в том числе «Странствия вдоль границы песков» Регелесса Младшего, описывающие племена иссарам, жившие на северных краях Моря Пустынь. Им более трехсот лет, и, сказать честно, с того времени в них никто не добавил ничего, достойного размещения в этом зале.
Деана потянулась в глубины памяти. Прикрыла глаза:
– Регелесс из Вайх… Маленький человечек с темной, словно ночь, кожей и волосами цвета снега с горных вершин. Шел с востока на запад вдоль Анааров в сопровождении одного слуги и трех мулов. Останавливался у входов в афраагры, прося о ночлеге, и собирал рассказы. Имел книги, куда все и записывал. Мы посмеивались над ним, когда он шел вот так сквозь пустыню, ведомый страстью, неубиваемый и ярый. Сам смеялся над безумием своего странствия, а его отвага требовала уважения. Потому он получал место для сна, запасы в дорогу и проводников. Пять лет он странствовал, порой живя рядом с одной из афраагр по несколько месяцев. Потом он умер во время пути через земли племени г’лоулеров. Согласно его последней просьбе мы мумифицировали тело и отослали его на юг.
Авелонея прищурилась:
– Песенница Памяти… Все это правда, вместе с телом к нам и добрались «Странствия». Четыре тома. Наиболее подробный компендиум знания об иссарам, который известен миру. Ваши обычаи, традиции, легенды. Разница между племенами восточных, центральных и западных Анааров. Рисунки одежд, оружия, украшений, бижутерии. Мумия Регелесса была похоронена под полом этой комнаты. Это величайшая честь, какая может случиться со слугой Библиотеки.
Деана взглянула в черные глаза своей спутницы. Похоже, она не шутила.
– Мне нужно идти осторожно?
– Полагаю, он решил бы, что это для него честь. Хочешь взглянуть на его труды?
Они подошли к столу, где по знаку Авелонеи оказалась толстая книжища. Пергаментные пожелтевшие страницы выглядели полупрозрачными, но в остальном пребывали в прекрасном состоянии.
Чернокожая женщина осторожно перевернула страницы, полные красивых рисунков и мелких, выписанных букв. Существовал немалый шанс, что ученый перепутал свое призвание, – иллюстрации его созданы были уверенной рукой и, несмотря на убогую палитру, передавали все подробности. Фигуры мужчин, женщин и детей в праздничных одеждах, увешанных украшениями, – или в ежедневных, простых и не сдерживающих движения. Все лица были закрытыми, но каким-то образом живыми, словно рисовальщику удалось заглянуть под экхаары и увидеть под ними настоящих людей.
Оружие: сабли, мечи, копья и луки, плетеные пращи и снаряды к ним. Не выглядели они как современные, ифиры триста лет тому были длиннее, имели более массивные и клинки, и рукояти, зато тальхеры носили более короткие, тяжелые, еще отчаянно притворяющиеся своей матерью, саблей тальдеш. Некоторые одежды и украшения Деана не узнавала.
– Часть вещей уже другая.
Авелонея согласилась, перевернув следующую страницу.
– Все меняется постоянно. Но есть и те, – она окинула взглядом обоих Оглалей, – что предпочитают этого не замечать, готовые кишки выпустить во имя древних истин.
Старший осмелился выразить несогласие:
– Правда не может устаревать.
– Тысячу лет назад Дальним Югом владела Великая Мать в виде Белой Слонихи, а другие боги были ее детьми. И это было правдой. Но не миновало и тридцати лет со времени, когда открылось Око, и Малейех Самаид спросил: «Что теперь с нами будет?», после чего остатки его народа погибли в урочище, загнанные туда взбунтовавшимися Родами Войны. И где теперь правда о Белой Слонихе? Единственная, которую нынче здесь принимают, это жонглерское представление на улицах города два раза в год. Так какова же правда нынче?
Женщина закрыла книгу: чуть резче, чем следовало бы с точки зрения стоимости произведения, и движением головы приказала младшему Оглалю отнести ее на место.
Деана следила за ее лицом. Гнев, но мрачный, ярый, подстегнутый бессилием и раздражением. Похоже, на всех дураков этого мира.
– Я об этом не знала, – пробормотала Деана как можно спокойней. – Но это безопасно? Повторять такие истории в городе Агара?
– У Библиотеки есть… хм, интересно, такого слова нет в твоем языке… неприкосновенность, – произнесла Авелонея на меекхе. – В этих стенах можно говорить обо всем, лишь бы дискуссии не выходили за главные ворота. Ты ведь видела рельефы на них? Агар, побеждающий демонов? Это дар Храма Огня, ненавязчивое – для них – напоминание, кто правит Белым Коноверином. Но даже Камень Пепла не осмелится бросить вызов Библиотеке, если хочет иметь доступ ко всем хроникам родов, что ведутся тут более тысячи лет.
– Хроники родов?
– Речь о Крови Агара, естественно. Уж поверь мне, даже любовницы и наложницы не подбираются во дворце случайно.
Деана вздохнула:
– Я уже слышала. И мне все еще кажется, что это напоминает разведение скота.
– Не скота, а Божественной Крови. Так уж тут бывает. А вы? – Авелонея обратилась к двум ученым: – О чем спорили?
Старший состроил гневную гримасу, засопел:
– О Гелурти. Снова. Мой несчастный сын, которого я не перестаю стыдиться, даже когда ем, сплю и справляю нужду, утверждает, что этот обманщик и правда увидел лицо одного из воинов и не был убит. Хотя воин об этом знал. А ведь… – лысина отца начала краснеть, – у нас есть четыре независимых свидетельства об одном и том же воине, который двумя днями позже порубил двух людей после того, как они увидели его лицо.
Темнокожая женщина прикрыла глаза с заметной усталостью:
– Этой истории более ста шестидесяти лет. Теперь ты сама видишь, что я имела в виду, когда говорила о дураках, живущих в собственном мире. Гелурти из Аво очень хотел заслужить себе место под полом, считал себя наследником Регелесса, но, поскольку у него не нашлось столько сил, денег или отваги, чтобы отправиться на север, он довольствовался собиранием сведений об иссарам, приезжающих в Коноверин с караванами. Над его трудом, «Торговыми рассказами», все еще спорят.
