Баэльта’Матран, страшно далекая, таинственная богиня, которую принесла с собой Империя, должна была сейчас довольно улыбаться.
Альтсин поймал взгляд Ургвира и поднял свой кубок. Отпили они одновременно, на миг достигнув того уровня понимания, что возможен лишь в момент, когда один человек заглянет под маску другого и увидит там кого-то, с кем стоит напиться.
И тогда раздался голос рога.
На несколько мгновений все замерло, словно застыв в янтаре, а потом раздались крики и по людям прошла волна нервных движений. Но никто не потянулся за оружием и не побежал на стены, а потому не было похоже, что вот-вот начнется битва.
А потом тишина снова охватила подворье, и в тишине этой отворились ворота, впуская маленькую женщину в сопровождении двух широкоплечих, до зубов вооруженных здоровяков. У каждого на поясе висел тяжелый топор, тесак и массивная булава с шестигранной головкой. Мужчины носили кожаные нагрудники и маски, лакированные горизонтальными желтыми и черными полосами, от чего казалось, будто на лицах их растянули шкурки огромных ос. Все вместе производило впечатление довольно гротескное и мерзкое, но каким-то странным образом стражники казались лишь фоном для женщины. Невысокой даже для сеехийки, худой и чуть похожей на высушенную мумию, которой захотелось восстать и навестить людей.
Женщина обвела глазами подворье, и, хотя не посвятила никому внимания больше, чем на удар сердца, все равно казалось, что под ее взглядом люди трезвели так, словно их бросили в полную ледяной каши прорубь.
А потом она двинулась в сторону Ургвира.
Под ребра Альтсина словно кузнечный молот долбанул, едва не сломав несколько и вызвав серьезное повреждение легких. Заскрежетав зубами, он подумал, что нужно бы объяснить Домаху, что значит «дружеский тычок».
Но мысль эта исчезла, когда палец монаха погрузился в вино и написал на столе два слова: «Ведьма. Осторожно». Предупреждение сразу исчезло, быстро смазанное.
Ведьма? Местные ведьмы пользовались уважением, потому что среди сеехийцев только немногие мужчины достигали должной ловкости в использовании Силы. Это была местная особенность, наверняка частично связанная с традицией, требовавшей от юношей искать славы в схватке, а не в магии. Парни предпочитали погибнуть в рейде ка’хооны, а не посвящать жизнь обучению магическим искусствам. Из того, что было известно вору, ведьм уважали и слушались; они пробуждали явный страх, однако их не окружал нимб почти ощутимого ужаса, как появившуюся здесь.
Разве что была это Черная Ведьма из долины Дхавии. Служанка Деревьев, Голос Оума, или как там их называли. Альтсин позабыл о болящих ребрах и сосредоточил внимание на приближающейся женщине.
Не так он представлял себе одну из самых сильных фигур на острове. Когда вор впервые услышал о здешних ведьмах, перед глазами его возникла фигура в черных одеждах, что странствует в окружении слуг и сопровождении малого оркестра, наигрывающего пафосную мелодию. И эта картина, творение его фантазии, сопровождала его месяц. Теперь же он смотрел на старуху в запыленной одежде, с лицом, уставшим, словно у рыбака, возвращающегося с прерванной штормом рыбалки.
Если бы не окружало ее… проклятие, она шла словно внутри личной ледяной сферы.
Уселась на одном из свободных мест, между Йнао и ее матерью, устроилась поудобней и стянула из ближайшей миски бедро цыпленка. Откусила, скривилась и бросила на землю.
Тишина разлилась на подворье, словно неудержимый прилив. Ведьма улыбнулась:
– Вот умею я привлечь к себе внимание… – Голос ее звучал молодо, куда моложе, чем обещал внешний вид. – Теперь-то ты на меня смотришь, а когда готовил этот пир, пригласить меня тебе в голову не пришло, Ургвир, прозванный Малым Кулаком.
– Я не знал, что ты поблизости. – Отец Йнао избегал взгляда женщины.
– А я покинула твой двор всего десять дней тому назад. Достаточно было послать гонца.
– И где бы ему тебя искать? Я не сомневался: если ты поблизости, то заявишься непременно.
Мужчина поднял лицо, и Альтсину пришлось изменить мнение. То, что он считал покорностью и страхом, было раскаленной добела яростью, едва сдерживаемой совершенно нечеловеческой волей.
Женщина не обратила внимания ни на взгляд хозяина, ни на то, что кулаки его напоминали сейчас каменные молоты, дрожащие от накопленной в них силы.
– Значит, это твоя новая дочь…
Йнао глядела на ведьму гордо и без страха.
– …слишком похожая на предыдущую.
– Ту, которую забрало у меня море? Как ты и предсказывала, когда я отказал вам в праве копать мою землю в поисках аметистов? Ту самую, которую якобы пожрала тварь, пусть и имеющая крылья, но плавающая в океане? Ты сказала, что за мое упрямство та забрала мою дочь на самое дно ада, где она будет вечно страдать.
– А разве я ошиблась?
– Нет… не ошиблась… Пожрала ее тварь, у которой были на мачте черные крылья и которая хотела доставить мою дочь на другой конец мира… Тварь, которая…
Она подняла руку с расставленными пальцами, и слова застряли у него в глотке.
– Это дела долины, а значит, дела Оума.
– Оума? – Воин привстал, уперся огромными ручищами в стол. – Оума, которому поклонился и с которым разговаривал мой дед? Мой отец – уже нет, и я тоже нет, поскольку вы отказываете нам в привилегии встать перед его лицом? Того самого…
Ладонь ведьмы сжалась в кулак, а Альтсин вдруг почувствовал тысячу уколов между лопатками. Проклятие, в монастыре он почти забыл, как реагирует на магию. Ургвир замер с приоткрытым ртом, подавился и покраснел. Ведьма продержала его так миг-другой – время, достаточное, чтобы показать, что она обладает полным контролем, а потом разжала ладонь. Ургвир опал на стул, переводя дыхание.
Вор понял, что попал в самый центр какого-то скандала между местными племенами и служащими Оуму ведьмами. И выглядело так, что в Камане и правда мало знают об истинном положении дел на острове.
– И еще вы. – Ведьма перешла на меекх так внезапно, что Альтсин сперва ее не понял. – Слуги таинственной богини, что зовет себя матерью всех Бессмертных. Наш бог отрицает любое родство с ней.
Взгляд налево. Найвир сидел бледный, словно ведьма его придавила чарами, Домах сопел, но, похоже, не намеревался нарушать обета молчания. То есть говорить снова выпадало Альтсину. Он кашлянул, привлекая внимание ласковых, словно ледяные вершины, глаз:
– Но из того, что я слышал, вы выказываете уважение ее слугам.
– Уважение? Скорее… интерес. И не слугам, а лишь ей самой. Если такова будет воля Дерев, мы убьем всех ее слуг, что находятся за стенами города, и ваша богиня ничего не сумеет поделать. Впрочем, как обычно.
– Наша Госпожа, – проклятие, с какого такого времени она стала его Госпожой? – предпочитает, чтобы ей служили без принуждения, по собственной воле, и без осознания, что она контролирует всякое наше движение. А потому вам, пожалуй, удалось бы убить всех монахов Каманы. Но на их место приплыли бы другие.
