Судился, причём весьма напряжённо и нервно в социалистическую пору, мой отец — директор мясокомбината и к тому же юрист по образованию. Я видел, как он лично вникал во все детали и редактировал дома тексты подаваемых в суд документов. При наличии на комбинате юридического отдела его непосредственное участие в деле казалось мне странным, как надуманным и очевидным казался и сам предмет спора, в котором отец был, конечно, прав на все сто. Судите сами.
Московский мясокомбинат направил отцу в «порядке взаимовыручки» несколько секций мяса. Но анализ ветеринарной лаборатории показал его, мягко говоря, не первую свежесть, а значит, полное несоответствие техническим условиям и ГОСТам. Хотя что-то не очень качественное из него можно было исхитриться и произвести «по-нашенски, на авось». Но это, как говорится, похмелье на чужом пиру. «Кто испортил, тот пусть и рискует», — рассудил отец и отправил вагоны назад в Москву. За время путешествия мясо, по-видимому, испортилось окончательно. Кто из двух директоров виноват в немалых потерях общенародного добра, и явилось, как я понимал, предметом спора. Московский директор оказалась с прекрасными связями в подкармливаемой ею столице, где и рассматривалось дело. Несмотря на всё красноречие и напористость отца, правдами, а больше неправдами дело выиграли оппоненты. Отец оказался «стрелочником». С учётом большой суммы убытков его тут же приказом министра отстранили от директорства, к тому же он второй раз оказался на волоске от уголовного дела. Таким подавленным из-за потери любимой работы, а значит, из-за разрушения всего образа жизни, и жуткой несправедливости — я его ещё никогда не видел.
Но горе продолжалось буквально сутки. Первый секретарь обкома партии Н. В. Банников, вникнув в суть дела, приказал отцу продолжать работать, заверив, что отстоит его перед московскими очковтирателями. Суть его разговора с министром, как мы узнали позже, была проста: «Вы сняли — вы срочно и присылайте не менее сильного и заслуженного директора». Но таких в «кубышке» министерства, естественно, не оказалось. Хорошие директора, как известно, «продукт» штучный. И буквально через три дня приказ министра был отменён, причём выговор для порядка влепили обоим неполадившим директорам. Из этого случая я сделал вывод об «объективности и неподкупности» московских судей, а также, что «судись-рядись», а всё на местах решают «партийные князья», если руководитель в их поле зрения, т. е. номенклатура.
В наше время нет ни всевластных обкомов КПСС, ни отраслевых министров, хотя чиновного люда стало больше. Поэтому решение арбитражного суда теперь окончательно, с той оговоркой, что дело рассматривает три, а иногда и четыре инстанции, правда, не всегда более объективных, чем при социализме. Последней инстанцией иногда является Высший арбитражный суд Российской Федерации.
Суть нашего дела была слегка схожа с отцовским случаем. Мы получили целую секцию испорченных бананов, тонн так 120–140. Убыток — около ста тысяч долларов, что весомо всегда, а в начале коммерческого пути особенно.
Естественно, что у меня по аналогии сразу же мелькнула мысль предъявить иск фирме — отправителю фруктов. Но это не мясокомбинат, есть ли у неё чем ответить? Внимательно изучаю договор, а юрист, работающая в ту пору на полставки, пытается выяснить информацию по предполагаемому ответчику. Фирма оказалась вполне состоятельной, недвижимость и материальные запасы были. Позже большинство торгующих предприятий начали перекидывать все материальные ресурсы на «боковые» фирмы, чтобы в случае налоговых и других «наездов» можно было вмиг опустевшую фирму бросить или безбоязненно обанкротить. Наиболее нахальные фирмы, не заботящиеся о своей репутации, их, к счастью, меньшинство, подобным образом «кидают» всех кредиторов, не расплачиваясь, в том числе и за поставки продукции.
Но радоваться было нечему. В договоре указывалось, что наша ответственность наступает с момента получения продукции непосредственно у продавца и погрузки её в секции. Маленький юридический «зазор» в этой формулировке, показалось, что есть. Получение продукции — это одно действие, и происходило оно в их складе. Погрузка — другое, и отстают эти события друг от друга на полтора суток. Складское хранение и погрузка — всё же их задача.
Консультации со специалистами сделали шанс уцепиться за этот повод и выиграть дело почти призрачным. Наши малоквалифицированные приёмщики подписали все документы и рассчитались, окончательно приняв бананы в складе ещё до погрузки в вагоны.
В разговоре с нашими приёмщиками — очень далёкими от товароведения — выяснилось, что бананы в момент погрузки выглядели, мягко говоря, неидеально. Вкус их был, как говорится, на любителя. Что с ними будет через неделю-две — они не задумались и не проконсультировались ни на месте, ни с нами. Да и мы сами усвоили много позже, что бананы нужно грузить недозревшими, а доходить до зрелости они должны при газировании СО2 в специальных камерах, причём закладывать фрукты необходимо партиями по мере подготовки к продаже. По такой технологии мы стали работать много позже, когда фрукты перестали продаваться с колёс, а между поставщиками началась битва за вход в магазины и особенно в торговые сети. Если на заре рыночных отношений продукты с трудом доставали, а магазины расхватывали их наперегонки, то теперь всё наоборот. Поставщики официально платят миллионы рублей за вход в сетевые супермаркеты, а по вину ещё и в рестораны, затем выплачивают ежеквартальные или годовые бонусы, а нередко, по секрету, и взятки коммерческим директорам и менеджерам. Правда, для закона подношения негосударственному служащему не являются взяткой. И никакой юридической ответственности мздоимец не несёт. Хозяева бизнеса и здесь без поддержки государства, добивающего предпринимательство непомерной налоговой чехардой.
Получили мои представители мзду за приёмку не доехавших «живьём» бананов или нет — вечная тайна. Да и в любом случае возместить они смогли бы только несколько потемневших в пути коробок. Неужели круг полностью замкнулся и компенсировать огромные убытки никак не удастся?
Оказалось, что не совсем так. Шанс, как всегда, есть. Выяснилось, что ещё одна сторона отвечает за качество доставленного, а главное, и отправляемого груза. Это мощнейшая и, конечно, платёжеспособная организация — железная дорога. Ура!
Если бы груз везли на холодильных фурах, как делали не раз, такого бы шанса не было. У железнодорожников правила другие, не изменившиеся с недавних социалистических времён.
К счастью, этот путь спасения удалось выяснить буквально за несколько часов после начала разгрузки. Время в данном случае — действительно деньги. На улице жара. Срочно нужно пригласить нейтральный контролирующий орган для разрешения подобных споров — Торгово-промышленную палату. Благо там работал мой хороший знакомый. Вместе с ним уже поздним вечером объезжаем несколько его сотрудниц и уговариваем, чтобы они с приборами вышли в вечернюю смену. Подобная суета с заездами домой, когда на тебя с подозрением смотрят родители, а ещё хуже, мужья молодых особ, была, как наказание, ещё на родном радиозаводе, когда я работал и мастером, и начальником цеха. Не привыкать организовывать неурочные смены. Почти к утру солидный акт о некондиционности груза был готов.
