Упорная защита нами своих объектов на протяжении десятка лет оставила той стороне только одну возможность — возможность мирного выкупа их за справедливую цену, чем я и воспользовался в самом начале двух последних кризисов. Диверсифицировав бизнес с помощью выручённых от продажи этих объектов средств, я получил страховку от российских непредсказуемых катаклизмов.
Близкая к криминальной ситуация сложилась на заре бизнеса и с таким безобидным продуктом, как сливочное масло. «Вороне где-то Бог послал кусочек сыра», а нам — масло, да не кусочек, а целую железнодорожную секцию — 240 тонн, ещё и без предоплаты. По сегодняшним ценам это ни много ни мало — около одного миллиона долларов.
По нашим расчётам, масло должно было уйти в течение месяца, и мы безбоязненно подписали договор о такой же отсрочке платежа.
В случае задержки оплаты в договоре были заложены немалые штрафные санкции. Вопреки ожиданиям, реализация масла пошла крайне вяло. Дело в том, что оно оказалось не обычным, а солёным. Товароведы мы были никакие и в договоре, естественно, не сделали оговорку о том, что масло должно быть несолёное.
Но московская фирма, его поставившая, по слухам, имеющая отношение к шоу-бизнесу, ни разу месяцев за пять не выходила на связь и не требовала оплаты. Я подумал, что они по-человечески учли, что масло не самое типичное, потому и не торопят.
Каково же было моё удивление, когда вдруг мы получаем от них грозную бумагу с требованием немедленной оплаты ещё не проданного масла, а главное, со штрафами в размере двухсот процентов от первоначальной цены. Одновременно начинались весьма грозные звонки и нешуточное давление с называнием имён московских и иркутских криминальных авторитетов.
Неужели оплошность в договоре поставит фирму на грань разорения или создаст серьёзную опасность для жизни? Судя по тону и напору, московская фирма шутить не намерена.
Ситуация тяжеленная. Но какой, казалось бы, аргумент можно найти в защиту? Всё прописанное в договоре не в нашу пользу: и сроки, и высокие штрафы, и отсутствие указания на несолёность масла.
И всё же поднимаю технические условия и стандарты на масло. Знакомство с первым документом ничего не меняет, там различалось два вида масла: солёное и несолёное. Почти машинально листаю стандарты. Ура! Там по-другому. Читаю и радуюсь. ГОСТ также различает два вида сливочного масла, но одно из них называется «солёное сливочное масло», а второе — просто «сливочное масло». Слово «несолёное» отсутствует. Из заводской технической практики я твёрдо знал, что ГОСТ как документ имеет главенство по сравнению с техническими условиями, а следовательно, московские «артисты» поставили мне совсем не тот продукт, что требовался по договору. Это значит, и мои обязательства по срокам оплаты и по штрафу ничтожны. Нет нужного продукта — нет и ответственности. Сажусь и срочно пишу им письмо со своими изысканиями и с уведомлением о том, что по поводу угроз с их стороны поставлены в известность соответствующие органы.
Буквально в это же время от них прибыла группа устрашения из нескольких коротко стриженных «качков», которые, как я понял, совершали вояж по своим обманутым в далёкой и «тёмной» Сибири потребителям. Нас они, как было запланировано, не миновали. Поглядели, что представляет собой фирма. Мы, ожидая их, отменили инкассацию и продемонстрировали серьёзно вооружённую охрану на входе в фирму, а главное, в приёмной, а также строгий паспортный контроль для всех посетителей. Желание встречаться для разговора со мной, неожиданно оказавшимся правым по закону и «по понятиям», у них пропало.
Спустя годы я узнал, что порекомендовали меня к заключению договора и разорению с помощью хитрой уловки иркутские бандиты-наводчики. В других городах несколько фирм попали с этим лжемаслом и «артистами» в большие финансовые неприятности.
Аргументы в защиту своей позиции следует искать «до последнего патрона». Они всегда есть!
Большим нашим плюсом было и то, что никто из охранников фирмы никогда не работал в милиции или в других органах. Не имели они особой физической и стрелковой подготовки, зато никогда сами не замышляли грабёж и не «сливали» информацию куда не надо. При этом им довелось, как и Гайде, перевозить немалые суммы и по городу, и по всему бывшему Советскому Союзу, включая и Молдавию, и Украину, и Таджикистан… Никто из охранников не поддерживал отношения ни с бандитами, ни силовиками. Ошибки с отбором ребят почти за 25 лет не было ни одной. Многие охранники работают чуть ли не с основания фирмы, превратившись из двадцатилетних юнцов в зрелых мужей.
Особые меры предосторожности предпринимал я при получении тревожной информации от приятеля детства — Бориса Бато, работающего в РУБОПе. Он, в свою очередь, черпал информацию, извиняюсь, от некоторых проституток, добросовестно передающих, о ком говорят и что планируют подвыпившие бандиты. Мне повезло в ту пору (да и сейчас это огромная редкость) — иметь в органах приятеля, который не думал, как на тебе заработать, подороже продать информацию, а ещё лучше — спровоцировать серьёзный наезд, чтобы разрулить его и получить хорошую сумму или попроситься, якобы для подстраховки, в учредители, а при возможности захватить и контрольный пакет.
Таких историй — вплоть до убийств основателей фирмы — в 90-е годы было немало. Раскрывались они крайне редко, хотя все вокруг, да и сама милиция в первую очередь, доподлинно знали заказчиков похоронной музыки.
Один знакомый «предприниматель» как-то, подвыпив, жаловался моему другу, что убитый (наверняка по его заказу) нефтяной партнёр почти каждую ночь с упрёками и обещаниями ада являлся во сне. Сон стал мукой. Не помогали и наркотики, к коим он успел пристраститься.
В 90-х годах было в городе немало случаев «бандитского вхождения» в чужой бизнес. Некоторые бандиты и крупные по нашим меркам предприниматели ездили в бронированных джипах с несколькими машинами сопровождения и с целыми взводами охраны. Немало среди их охранников, и особенно среди начальников служб безопасности, было бывших силовиков. У некоторых нечастые выезды из офиса в обязательном порядке сопровождались серьёзным обследованием объектов прибытия, как это делается у высших должностных лиц государства. В больнице, куда этот контингент попадал с ранениями, моментально выставлялась вооружённая охрана, а на окна операционной и отдельной палаты вешались даже железные жалюзи.
Многие кровавые истории в городе знали все. Но увы. Главная черта «героев нашего времени» — полнейшая беспринципность и руководство лозунгом «моя хата с краю». Выражение офицеров «честь имею» жило совсем в другой России.
Почти все при возможности старались поддерживать добрые отношения с бандитскими авторитетами, считая за честь дружеское посещение «высоких» гостей. Среди них были и такие, кто имел учёные степени или высоченные казачьи звания. «Дружеский» визит одного хлебосольно принимаемого авторитета в семью моего знакомого предпринимателя, естественно, с охраной, имел целью заполучить схему расположения помещений и охраны коттеджа. Позже выяснилось, что приятель оказался в первой пятёрке его списка приговорённых иркутских бизнесменов. Благо замысел не успел осуществиться. Попалась бригада киллеров, занимающаяся «отхожим промыслом» на посторонних заказах. Подвели преступного богача наёмные убийцы — видимо, они так уверовали в безнаказанность свою и хозяина, что даже перестали выбрасывать использованное оружие. По нему вмиг определили, что эти бандюги расстреляли нескольких сверхвлиятельных бизнесменов, причём один из погибших имел друзей детства на самых вершинах российского бизнеса и власти. Почти невероятно, но высокие друзья даже приехали на похороны и публично пообещали обязательно найти убийцу и посадить за решётку.
