В результате через несколько дней он получил другой равноценный товар. По-моему, сгущённое молоко и халву. Отгрузил два вагона и вернулся победителем, принявшим боевое крещение. Хорошо это или нет, но обучаемость Давида оказалась поразительной. У него произошла как бы психологическая ломка — и рафинированный интеллигент чуть ли не за одну командировку и «тренинг» превратился в рыночного бойца.
Правда, на каком-то этапе я и сам пострадал от его новых, так быстро усвоенных не без моей помощи, качеств. Но тогда до этого было ещё более десяти лет. А пока мы тесно дружили семьями, вместе ездили отдыхать и на природу, и за границу.
Через несколько лет совместной работы Давид предложил попробовать наши силы в строительстве дома. У него от коллеги по заводу каким-то хитрым образом остался участок земли в центре города. У меня были средства на проектирование и начало строительства, и я решил рискнуть. Риск действительно был. Ни он, ни я строительством никогда не занимались. Но из специалистов в этой области у меня в фирме был небольшой отдел, занятый ремонтными работами. Руководитель отдела, военный строитель, как оказалось, имел большой опыт капитального строительства. Он и стал на долгие годы техническим директором нашего предприятия.
Выбрать надёжного подрядчика было, как говорится, делом техники. А вот многочисленные согласования и споры с городской администрацией, водоканалом, электросетями, архитектурой, стройнадзором и т. д. и т. п. — оказались чем-то средним между занимательной математикой, сизифовым трудом и египетской работой.
Здесь Давид выказал недюжинные способности, прежде всего своим прилежанием и привычкой к системному труду. Трудолюбия ему было действительно не занимать, особенно при работе на себя. По наиболее трудным и конфликтным вопросам он подключал меня. У меня уже тогда работало более тысячи сотрудников, чьи голоса были важны во время избирательных кампаний, сильны были наши позиции и на продовольственном рынке города, а кроме того, появились друзья-приятели, близкие к городскому и областному руководству. Как только стали прорисовываться контуры дома, финансировать стройку стали сами дольщики. На случай плохого финансирования дольщиками в число учредителей мы пригласили и директора мясокомбината — моего отца. Часть квартир на стадии строительства можно было предложить комбинату. Но необходимость в этом отпала, оплачено ими было только две квартиры, и Давид предложил сократить до двух число учредителей. Я бесспорно согласился.
На следующем объекте, имея на руках все разрешительные документы, пришлось выдержать настоящую войну с жильцами. Как всегда, им не хотелось получить под окнами стройку, потеряв тихие пустыри и просторные места для выгула собак. Среди жильцов были весьма уважаемые в городе люди: известный поэт, директор предприятия, заслуженный мастер спорта по боксу, ныне известный тренер, и др. Именно последний и возглавил протестную группу. Переговоры с ними успеха не принесли. Жильцы при подходе техники и попытке установить забор собирались, как по тревоге, и не давали проезда. Давид в этот решающий момент попросил помощи. Были мобилизованы все машины (около пятидесяти единиц) и все мужчины фирмы, из них было организовано живое оцепление, прорвать его жильцы не смогли. Забор со всеми необходимыми согласованиями администрации был победно водружён на законное место, и стройка закипела. Но и жильцам всё же было что праздновать. Из шести блок-секций на встрече противоборствующих сторон у мэра города две блок-секции были исключены из плана. Это, с учётом перекладки инженерных сетей, угрожало серьёзно подкосить экономику объекта. Мэр — сам строитель — прекрасно понимал убытки от своего решения и пообещал в компенсацию любую (!) площадку в городе. Нет, как говорится, худа без добра.
Недолго думая, Давид высказал мне, а я — мэру предложение о площадке на самом берегу Ангары. Она была одна из самых лучших в Иркутске. Думаю, мэр очень пожалел о словах «любая площадка», вскоре поставив себя отказом в неудобную ситуацию. Но уж слишком хотелось нам построить что-нибудь, чего ещё не было в Иркутске, причём в месте, которое хорошо обозревается с обоих берегов Ангары, а также с моста. Да и выгода от участка на берегу тоже немалая. Это понимали не только мы. Претенденты были и повесомей, среди них один из проворных заместителей мэра. И всё-таки ценой немалых усилий, не без помощи друзей-переговорщиков, площадка досталась нам. Но Центр сохранения наследия дал разрешение только на пятиэтажный квартал. Давид оперативно развернул строительство, найдя прямого дольщика в лице одного из банков.
Первая блок-секция была построена быстро, но радости и красоты особой в ней не было. Тогда я решил всё же убедить свою приятельницу — директора Центра сохранения культурного наследия — в целесообразности высотного здания на берегу Ангары, и она дрогнула. Ещё раз провели панорамное исследование, чтобы понять, как повлияет высотка на вид города, не закроет ли она важнейшие виды на храмы с противоположного берега и моста. Оказалось, что панорама города — тоже объект охраны. Исследование показало — не закроет. Но всё же взять на себя ответственность за фактически первое высотное здание в центре Иркутска, да ещё на самом берегу Ангары, начальница ЦСН не могла и порекомендовала согласовать вопрос в Москве. Проект выполняла мастерская главного архитектора города. Он тоже горел желанием украсить город достойным зданием, и по моей просьбе они с Давидом вылетели в столицу.
Добиться положительного решения оказалось не так уж сложно. Мы знали, что главный специалист по памятникам в Москве поддерживает оригинальные проекты высотного строительства. И вскоре проект был переделан и представлен на согласование. В центре застройки квартала, похожего на океанский лайнер, красовалась пятнадцатиэтажная блок-секция. На тот момент это было самое высокое и, думаю, самое красивое здание в городе. Во всяком случае, когда Москва в новостях показывала Иркутск, не раз красовался наш дом как визитная карточка города, его достопримечательность. В квартале на берегу получилось более десяти тысяч квадратных метров престижного жилья и офисов. Все наши хлопоты с выбиванием участка, с согласованиями этажности и в Иркутске, и в Москве, небезопасные разборки с арендаторами земли, у которых была своя правда в судах, а главное, «по понятиям», окупились сторицей. Кроме большого морального удовлетворения была и немалая прибыль. Но большие деньги — большие соблазны. Редко кто выдерживает такое искушение.
И вот я почти случайно узнаю, что Давид собирается сдать в аренду общие торговые площади и уже вовсю ведёт переговоры с моими конкурентами. Дальше — больше, обнаруживается, что втайне от меня создано ещё одно, одноимённое нашему с ним предприятие, где в учредителях меня, естественно, нет. Выяснилось также, что немало квартир куплено по ходу строительства по невысоким ценам на родственников Давида. Расчёта эффективности и дивидендов, хотя бы в виде непроданных площадей, увидеть тоже не удалось, хотя в штате предприятия были и бухгалтерия, и очень опытная экономист-строитель. Стало совершенно очевидно, что всё было нацелено на то, чтобы совершенно запутать второго учредителя, то есть меня, и оставить практически без дивидендов. Пришлось проводить целое расследование. Я отправил молодого финансиста нашей компании и старшего сына (в ту пору он был как раз на каникулах, а учился в Лондонской школе экономики и политических наук), чтобы они по документам и в натуре восстановили картину эффективности и ещё непроданных площадей хотя бы на текущее время. К счастью, не всё ещё удалось партнёру запутать до конца, продать и переоформить на родственников, спохватился я, хоть и поздно, но не совсем.
