Логично! Но, не веря уже ничему, помощники, к счастью, перезвонили мне. Пришлось разъяснить одну маленькую деталь. Как только его машина выехала бы за пределы двора, она получила бы возможность двигаться в любом направлении и, конечно, поехала бы подальше от докучливых кредиторов, то есть от нас. Остановить, а тем более вернуть её мы были бы снова бессильны.
Учитывая попытку нового обмана, мы решили оставить мебель в залоге вместе с машиной. Но и здесь наш должник не сдался. Его люди оперативно написали заявление в полицию о том, что мы насильно захватили его машину с мебелью и удерживаем её на своей территории, что, разумеется, совершенно противозаконно. Не знаю уж каким образом, но достаточно оперативно к обеду прибыл наряд полиции с водителем его «арестованной» нами машины и преданным хозяину бригадиром-кладовщиком. Водитель предъявил документы на машину и накладные на мебель. Тогда старший по наряду полицейский потребовал выпустить чужой транспорт. Но, предвидя такой ход «противника», мы загородили путь бегства их машины своими грузовиками, а поскольку была суббота, то ни наших водителей, ни ключей от машины, «как назло», не оказалось. Эвакуатору также было не подобраться, поэтому мы предложили дождаться понедельника. Наряду ничего не оставалось, кроме как пообещать заявителям разобраться в понедельник.
В понедельник наши юристы предъявляли полицейским и прибывшему из Читы хозяину договор залога и мебели, и машины, подписанный, кажется, одним из обиженных представителей арендатора, правда, давно уволенным. Арендатор, конечно, устроил истерику о незаконности подписи — и по должностным обязанностям, и по времени подписания, но доказывать это нужно, как водится у нас, очень долго в судебных инстанциях. Полиция и прокуратура не в силах без суда и долгих экспертиз отменить данный договор, если бы в нём была даже и поддельная подпись, «нарисованная» кем-либо из наших работников. Честно сказать, полицейские не сильно-то и старались доискаться до истины. Нам же главное было выиграть время, так как через суд мы легко докажем фактический долг, пени и ущерб помещению, а главное, легко взыщем его, так как «добровольный» залог будет ещё долго находиться в наших руках.
Поняв матовую, как сказали бы шахматисты, ситуацию, арендатор быстро отыскал средства и срочно погасил все долги, забыв, правда, принести извинения.
После благополучного конца можно было бы и поблагодарить беглеца за отличный тренинг, со ставкой в миллион рублей, бесплатно преподанный нашим руководителям.
Кризис пенсионного возраста и фирмы
Александру Ивановичу, по провинциальным меркам известному бизнесмену социалистической закваски, шестьдесят с гаком, и махина лесозаготовительного предприятия, которое с перестройкой превратилось в акционерное общество, давит на его богатырские плечи всё сильнее и сильнее. Здоровье от предков — охотников и лесорубов — досталось ему недюжинное. И мог бы он работать лет до ста, ну хотя бы до девяноста, как его отец, если бы не извечное, обострённое у россиян, чувство «справедливости»: почему одним отпускается Господом здоровья «полные закрома», а другим с ранних лет болячки? Вот и втянули его друзья детства в свой порочный круг: начал он активно курить и выпивать ещё в подростковом возрасте и к шестидесяти годам уравнял свои высокие шансы на долголетье со среднестатистическими, не японскими или американскими, а российскими мужиками.
Были у нашего друга в детстве высокие результаты по нормам ГТО и даже в спорте, причём без особой подготовки. А на работе лет до пятидесяти не знал он, что за штука бюллетень.
Выигрышно выглядел Александр Иванович и по народному критерию прочности. После весёлой разгульной ночи, когда другие отпрашивались, чтобы отоспаться хотя бы до обеда, он бодро шёл руководить своим на первых порах небольшим коллективом. Ныне же вредные привычки, по стажу равные золотой свадьбе, начинают потихонечку манить к жениху невесту с острой косой из недалёких мест с печально-одинокими берёзками и рябинками, где друзья бурной юности с завистью глядят на его «долгожительство». Самое печальное в их судьбе, что многие прошли мимо большой человеческой любви, променяв её в том числе и на то, о чём пишет Николай Зиновьев:
Мне сегодня немного взгрустнулось.
А что этому было виной?
То, что юность моя, моя юность
Вся пропала у бочки пивной.
И порой долетает оттуда
Сигаретный с колечками дым…
Ну, подумайте, разве не чудо,
Что когда-то я был молодым?
Мне сегодня напрасно взгрустнулось,
Ну и что, что навечно закрыт
Путь туда, где всегда моя юность
Пиво пьёт и смеётся навзрыд?..
Насколько пострадало от табачно-спиртной пагубы дело у Александра Ивановича — сложно сказать, но правое полушарие, отвечающее за образное мышление и креативность, пострадало наверняка. Вся его жизнь, от мастера до директора, а потом и собственника, прошла по одной узкопрофессиональной стезе. С юности он не изменял профессии. Не поменялся за все годы и трудовой распорядок — вкалывал от темна до темна. В его трудовой жизни не было и нет ничего «лишнего»; как подметил ещё М. Ю. Лермонтов: «Мечты поэзии, создания искусства восторгом сладостным наш ум не шевелят…»
Имея в родне и музыкантов, и литераторов, и будучи в детстве страстным поклонником приключенческой книги, в трудовые годы наш друг прошёл мимо музыкальных, поэтических, музейных, туристических, лодочных, горных и других соблазнов.
К огромному счастью, не чужд оказался он любви и заботам о детях, внуках и даже о кошках и попугайчиках. Эти благородные чувства и печалят сегодня Александра Ивановича.
Огромное богатство в виде крупного лесоперерабатывающего предприятия попало в его сильные директорские руки лет двадцать назад, во время перестройки — перекройки общенародного добра. Было ему в ту пору около сорока лет, и всё ещё казалось впереди.
За это время закрылась масса предприятий и строек, но народилось и достаточно нового. Он — один из немногих, кто талантливо удержал на плаву своё огромное предприятие. Но сейчас, когда потихоньку улетучился молодецкий задор, оно начало проваливаться в долговую яму. «Помог», конечно, и кризис, совпавший с огромными вложениями в новые цеха. В результате фирма погрязла в кредитах. Угроза банкротства стала новой, ранее неведомой ему реальностью. А ещё недавно, лет пять-шесть назад, перед кризисом, за директорский пакет акций москвичи предлагали огромные деньги.
Ох, ведать бы свою судьбу!
Тогда казалось, что богатырские силы и у предприятия, и у директора будут, конечно, всегда, не хотелось ему, несмотря на мой совет, заглядывать в завтрашний день, а тем более за черту, упирающуюся в последнюю дату. Дети у него не очень-то способны вкалывать на ниве управления огромным коллективом. Их вторые половинки, при сегодняшней модели нескольких браков, ещё менее надёжны. Тем более что «хороший» опыт в этом плане уже есть. Одна из невесток уехала, прихватив формально записанный на неё немалый пакет акций «Иркутскэнерго». Не пророс, увы, в следующем поколении его могучий управленческий ген.
