— Прости, Рэй. Я не приду.
Выражение его лица резко изменилось. Теперь на нем было написано разочарование. Он даже как будто чуть-чуть постарел, заставив меня вспомнить внешний облик того заключенного, которого я встретила в камере-одиночке пару месяцев назад.
— Почему?
Невеселая улыбка коснулась моих губ.
— Ты женат.
Какое-то время он хмурил брови, покачивая головой, словно не в силах осмыслить моих слов.
— Но ты же понимаешь, после всего, что произошло, это уже не имеет значения. Не может иметь значения.
Моя улыбка стала шире, и это парадоксальным образом отражало всю степень моего отчаяния.
— Тебе сейчас так кажется. Но ты ведь собираешься ее найти, верно? Во что бы то ни стало.
Он не ответил, подтверждая давно известный тезис, что молчание — знак согласия.
— Ты отыщешь ее, вы поговорите. Она даст какие-нибудь объяснения своему поступку — не может же их не быть! Скажет, что ее шантажировали или еще как-то заставили. Да даже если окажется, что все это ради денег или научного интереса. Или маленькой планетки в личное пользование, как говорил док. Все равно ты сумеешь ее понять. Простить, может, и нет, но понять сумеешь точно. Ведь она, какая бы ни была, для тебя — не чужой человек. Сколько вы прожили вместе? Восемь лет? Больше? Она варила тебе кофе, встречала после долгих вылетов… Не знаю, что там еще делают жены?..
Рэй попытался что-то сказать, но я замотала головой, призывая к молчанию, и, как ни странно, он послушался.
— Ты не подумай, я не наивный ребенок. — С губ сорвался смешок, а глаза заволокла влажная пелена. — И вовсе не считаю, что после постели люди непременно женятся и умирают в один день. Но ценность недолговечного романа в том, что люди заранее не знают, сколько он продлится. Не знают, что он окажется недолгим. Каждый такой роман мог бы оказаться на всю жизнь. И поэтому он всю жизнь хранится в памяти. У меня, конечно, нет опыта, но, — я пожала плечами, чувствуя себя в этот миг как никогда хрупкой, — так мне представляется. Такие отношения — как бабочка, которая вспорхнула с ладони. Может, она и однодневка, но пока живет, она красивее всей окружающей фауны. А наши с тобой отношения — это как если бы бабочку еще при жизни пригвоздили булавкой к странице альбома. Я так не смогу. Заранее знать, как все будет, а потом шаг за шагом наблюдать развитие того, что и так было очевидно. Поэтому давай лучше… — Пошлое предложение остаться друзьями так и не сотрясло ценный на звездолете воздух, в последний момент замененное на «оставим все как есть».
Вот теперь я развернулась и почти побежала прочь, не надеясь, что Рэй помчится следом, а искренне этого боясь. К счастью, ему хватило ума меня не останавливать. По искусственному лицу текли струйки настоящих слез.
Ворвавшись в жилой отсек, я чуть не врезалась в Хендрейка. С трудом избежав столкновения, остановилась возле стены.
— Что-то случилось?
Он выглядел искренне озабоченным.
Я мотнула головой, сжимая губы.
— Сэм, тебя кто-то обидел?
Хакер прищурился и коснулся рукой моего плеча.
— Я сам кого хочешь обижу, — огрызнулась.
Эффект, увы, был подпорчен вынужденно шмыгнувшим носом.
— Может быть, тебя к доку сводить? — не отставал Кен, не слишком убежденный моим заявлением.
— Еще не хватало, — фыркнула я, отворачиваясь, чтобы вытереть мокрую от слез щеку.
Парень немного помолчал.
— Хоть чем-нибудь помочь?
Кажется, он уже был готов меня отпустить, и все, что мне оставалось, — это спокойно шагать себе мимо, но вместо этого я подняла глаза и спросила:
— Ты куришь?
Мне явно удалось его удивить.
— Да. Но разве на корабле можно? — уточнил он, не без оснований разглядев в моей фразе не столько вопрос, сколько приглашение.
— Вообще-то нельзя. Но у меня есть что-то вроде индульгенции.
Прямо в коридоре курить не стали. Засели у меня каюте на застеленной кровати и смолили, используя в качестве пепельницы первую попавшуюся на глаза тарелку. К середине сигареты мне стало легче. Когда в пальцах остался лишь коротенький окурок, я с неохотой выбросила его и блаженно прикрыла глаза.
Нет, я понимаю, что от курения для легких не может быть ничего хорошего, но, видно, разбитое сердце воздействует на дыхание еще хуже. Сейчас я хоть немного успокоилась.
— Хорошие сигареты, — отметил Кен.
Своих у хакера не было, и он стрельнул у меня.
Я кивнула.
— А ты на Новой Земле какие курил?
— Да электронные только. Так, иногда, разными вкусами баловался.
— Электронные — это и правда баловство, — наставительно заявила я, не открывая глаз.
— Да я не спорю, — добродушно отозвался хакер.
Заядлым курильщиком нельзя было назвать ни одного из нас, но требовалась нейтральная безболезненная тема для разговора, которая не несла бы в себе ровным счетом ничего личного. И сигареты подошли не хуже любой другой.
— Вот на Грине было веселее, — удобно устроившись, ударился в воспоминания Кен.
— Ну, электронные там явно не в ходу, — сделала я логический вывод.
— Нет, конечно. А обычные не то чтобы поощрялись, но особо и не порицались. Жизнь на планете непростая, людям надо как-то расслабляться. Вот и расслаблялись… все по-разному. — Он усмехнулся. — Короче, официально сигареты не купишь, там вообще с магазинами не ахти. То сосед с ярмарки вернется — подбросит, но кто-нибудь из гостей самокрутки привезет. В общем, внутри могло оказаться что угодно. Я так один раз покурил… Знаешь такое выражение — «поехала крыша»? Так вот, оно точно описывает мои ощущения. Казалось, верхняя часть черепа отсутствует, и мозги приятно обдувает ветерком. В общем, с тех пор я на Грине не рисковал.
— Ничего себе экологически чистая у вас планетка! — чуть не подавилась я.
— Экологически чистая трава, — пожал плечами Кен. — Вообще любые хорошие начинания заканчиваются у людей лицемерием. И хорошо, если только им. Когда имеешь доступ к закрытой информации, такое понимание приходит быстро.
Я немного посидела с прикрытыми глазами. Слово «лицемерие» вызвало мои собственные ассоциации.
— Скажи, эта Линда… Чем она вас с кэпом взяла? Что в ней такого особенного? — чуть позже спросила я.
Хакера при упоминании ее имени прямо перекосило. Разговор о люто ненавидимой жизни на Грине он воспринимал значительно спокойнее.
— Да как тебе сказать… Просто она это умеет, — протянул он, и я поняла, что ничего, кроме неприязни, Кен к своей бывшей любовнице уже не испытывает. — Есть в ней что-то такое…
Так и не подобрав слов, он махнул рукой и развивать тему не стал.
