Не мудрствуя лукаво, А. Камю ставит главную проблему человеческого существования: а стоит ли нам вообще существовать? А не разумнее ли покончить со своим абсурдным существованием разом – накинув себе петлю на шею? Этот гамлетовский вопрос А. Камю и считал главным философским вопросом.
А. Камю писал: «Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема – проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы её прожить, – значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Всё остальное – имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями – второстепенно. Таковы условия игры: прежде всего нужно дать ответ. И если верно, как того хотел Ницше, что заслуживающий уважения философ должен служить примером, то понятна и значимость ответа – за ним последуют определённые действия» (там же).
Дальше читаем: «Покончить с собой значит признаться, что жизнь кончена, что она сделалась непонятной. Не будем, однако, проводить далёких аналогий, вернёмся к обыденному языку. Признаемся попросту, что “жить не стоит”. Естественно, жить всегда нелегко. Мы продолжаем совершать требуемые от нас действия по самым разным причинам, прежде всего в силу привычки. Добровольная смерть предполагает, пусть инстинктивное, признание ничтожности этой привычки, осознание отсутствия какой бы то ни было причины для продолжения жизни, понимание бессмысленности повседневной суеты, бесполезности страдания» (там же).
Эти слова были обнародованы в 1942 году, когда их автору было 29 лет. История умалчивает о том, какое число почитателей А. Камю, ставшего Нобелевским лауреатом, нашли в них вдохновение для своего решения уйти из жизни.
Карл Ясперс
Главный культурологический труд К. Ясперса – «Истоки истории и её цель» (1949). Его автор поделил мировую историю на три эпохи – доосевую (мифологическую), осевую и постосевую. В центр истории он ставит осевое время. Через него, с его точки зрения, проходит ось времени – около 500 года до н. э.
Три названные эпохи – доосевая, осевая и постосевая – рассматривались К. Ясперсом как «история», но им предшествовала, в его терминологии, «доистория», т. е. время, существовавшее до мифологической эпохи.
В описании «доистории» К. Ясперс демонстративно игнорировал дарвинизм. «Эмпирически, – писал он, – решить вопрос о монофилетическом или полифилетическом происхождении человека невозможно, ибо мы ничего не знаем о его биологическом происхождении» (Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 69).
В другом месте К. Ясперс говорит о происхождении человека как о тайне за семью печатями ещё с большей обстоятельностью: «Первое становление человека – глубочайшая тайна, до сих пор нам недоступная, непонятная. Такие обороты речи, как “постепенно”, “переход”, лишь маскируют её. Можно, конечно, фантазировать по поводу возникновения человека, однако эти фантазии очень быстро оказываются несостоятельными: представление о человеке всегда уже есть в момент, к которому относят его становление» (там же. С. 62).
Подобные заявления не пристало бы делать такому образованному человеку, каким был К. Ясперс, – тем более в середине ХХ века. От них веет обыкновенным воинственным невежеством, совершенно игнорирующим достижения эволюционной науки.
Вместе с тем у К. Ясперса имеется мысль, очевидно, заимствованная им у А. Гелена, о том, что наши предки потому стали отрываться от своих животных прародителей, что их телесная организация было более хрупкой, чем у других животных. Компенсировать свою телесную ущербность они могли только посредством своего духовного развития.
К. Ясперс писал: «Если человек уже изначально является существом, избегающим окончательного утверждения своих возможностей, то при всей его слабости по сравнению с животными он должен превосходить их по своему мышлению и духовному развитию. Благодаря неспециализированности органов для него оказалась открытой возможность преобразования среды посредством замены развитых органов орудиями. Поскольку человек (по сравнению с животными) хрупок, он может силою свободного решения стать на путь духовного преобразования, ведущего к необозримым высотам» (там же. С. 64).
К. Ясперс считал более правомочной монофилетическую точку зрения на происхождение первых людей, чем полифилетическую, т. е. выводил всё человечество из единого корня. Он писал, в частности, по этому поводу следующее: «Биологически в пользу монофилетического происхождения говорит и способность рас порождать при скрещивании потомство, которое в свою очередь имеет потомство; в духовном аспекте об этом свидетельсвует совпадение основных проявлений человеческой природы, которое становится очевидным при сравнении человека с приматами. Расстояние, отделяющее человека от животного, несравненно больше, чем расстояние разделяющее людей самых отдаленных рас. По сравнению с дистанцией между человеком и животным между всеми людьми существует близкое родство… От животных… людей отделяет бездна» (там же. С. 69).
Отсюда, однако, не следует, что люди не произошли от животных, но именно на это К. Ясперс старается закрывать глаза. Имя Ч. Дарвина он даже не упоминает, говоря о «доистории».
Доосевое время
С этой эпохи, по К. Ясперсу, начинается «история», т. е. то время в истории человечества, о котором мы можем судить по тем или иным свидетельствам, дошедшим до нашего времени – памятникам письменности, археологическим раскопкам различных продуктов культуры. Подобные данные свидетельствуют о том, что в доосевую эпоху получили расцвет следующие культуры – шумеро-вавилонская, египетская, культуры эгейского мира, доарийская культура долины Инда и архаическая культура Китая.
Как же выглядят в глазах К. Ясперса доосевые культуры? «По сравнению с ясной человеческой сущностью осевого времени предшествующие ему древние культуры как бы скрыты под некоей своеобразной пеленой, будто человек того времени ещё не достиг подлинного самосознания. Монументальность в религии, в религиозном искусстве и в соответствующих им огромных авторитарных государственных образованиях была для людей осевого периода предметом благоговения и восхищения, подчас даже образцом (например, для Конфуция, Платона), но таким образом, что смысл образцов в новом восприятии совершенно менялся» (там же. С. 37).
Все дороги, как видим, у К. Ясперса ведут. в осевое время. Им он меряет и предшествующую, мифологическую, эпоху и последующую, постосевую.
Осевое время
Осевое время, по К. Ясперсу, охватывает период приблизительно с 800 г. до 200 до н. э. Он, таким образом, начинает его за 300 лет до оси времени и заканчивает спустя 300 лет после неё.
В осевую эпоху «произошёл самый резкий поворот в истории. Появился человек такого типа, какой сохранился и по сей день» (указ. кн. С. 32).
К. Ясперс, таким образом, подчёркивает историческую преемственность между древней культурой (в первую очередь – греческой) и последующей (в первую очередь – западноевропейской). Тем самым он порывает с представлением О. Шпенглера о циклическом развитии отдельных культур, предполагающем их автономию друг от друга.
