В самом деле, по обезьяньей традиции взрослые люди отправляют на войну своих детей. «У кабанов, скажем, совсем не так, – ставит кабанов в пример людям автор этих слов. – У них сражаются только секачи – матёрые, здоровенные, седые самцы с жёлтыми клыками. А обезьяны посылают в бой более слабых – молодняк. Благородные звери, что тут скажешь.» (там же. С. 37).
Что и говорить, велика сила зверя, живущего в человеке! На недооценку биологической природы человека указывал наш знаменитый хирург Н. М. Амосов. В «Энциклопедии Амосова» читаем: «Итак, человек. Почитаешь наших учёных, так получается, что всё, что ниже глаз, – почти как у шимпанзе, а выше – продукт общества: сделай революцию, уничтожь частную собственность, повторяй лозунги – коммунизм обеспечен» (Амосов Н. М. Энциклопедия Амосова. Донецк: Сталкер, 2002. С. 429). В другом месте у него же читаем: «…в среднем человек, в сравнении с другими животными, выглядит неважно. Он агрессивен, жаден, сексуален, эгоистичен» (там же. С. 443).
Однако, в отличие от А. П. Никонова, Н. М. Амосов не останавливался на сближении человека с животным. Дальше он пишет: «Правда, не труслив, любопытен, способен к азарту и риску, когда сопротивление желаниям и действиям мобилизует эмоции и напряжение. Но самое главное: он обучаем и воспитуем» (там же).
А. П. Никонов мог бы при желании найти в Н. М. Амосове своего союзника. Последний не без гордости заявлял: «Я всю жизнь исповедовал примат биологии в человеке и обществе» (там же. С. 235). Возьмём для примера такую цитату из его книги: «Потребности и чувства являются производными от основных инстинктов и сложных рефлексов. Самосохранение дало нам страх, голод и жадность, эмоции гнева и ужаса. Стремление к продолжению рода породило нежность, сексуальные чувства, любовь к детям, а также горе от потери близких. Наиболее сложен самый молодой из инстинктов – стадный. Он даёт целую гамму потребностей-чувств: сначала общение, потом подражание и подчинение, дальше самовыражение, ещё дальше лидерство и властолюбие. Всё это в двух измерениях – эгоизма или альтруизма. Думаю, что важнейшую роль в создании цивилизаций сыграло не трудолюбие, а агрессивность» (там же. С. 234; 444).
Анимализация человека в этих словах не подлежит сомнению. Но всё-таки их автор не заходил в ней чересчур далеко. Так, за только что представленной биологической интерпретацией культурогенеза сразу же следует собственно культурологическое объяснение разницы между человеком и животным: «Человека отличает от животного способность к творчеству, которая позволяет создавать новые модели, а высокая трени-руемость нейронов придаёт им такую активность, что они могут побороть биологические потребности» (там же. С. 234).
Николай Михайлович Амосов (1913–2002), этот великий врач и выдающийся эволюционист-просветитель, – наша гордость. На личном примере он блестяще продемонстрировал истинность приведённых слов. С героическим упорством он боролся со своими биологическими потребностями почти полвека. Благодаря разработанному им режиму ограничений и нагрузок, он продлил свою жизнь до 89 лет. Вот истоки этого режима: «На войне впервые был приступ радикулита, потом он часто повторялся, возможно, от длительных операций. В 1954 году стало совсем плохо: на рентгене определились изменения в позвонках. Тогда я и разработал свою гимнастику 1000 движений: 10 упражнений, каждое по 100 (по мере старения он стал увеличивать количество движений всё больше и больше. – В. Д.). Это помогло. Чари (собака. – В. Д.) добавила утренние пробежки. Система дополнилась ограничениями в еде: строго удерживал вес не более 54 кг (при росте 168/166 см. – B. Д.). Продумал физиологию здоровья и получился “Режим ограничений и нагрузок” – любимая тема для публики» (там же. C. 12).
Н. М. Амосов был великим тружеником. На пути к очеловечению он достиг фантастических успехов в первую очередь благодаря его железной воле, которую он определил очень точно: «Воля – механизм доведения намеченного плана до конца, до исполнения» (там же. С. 234).
Что и говорить, как только дело доходит до выживания, до ущемления наших телесных интересов, до средств нашего драгоценного существования, так сразу же в нас просыпается мощный инстинкт самосохранения, напоминающий нам о нашем эволюционном родстве с животными. Сколько нравственных уступок совершает человек ради сохранения своей плоти! Сколько крови он пролил ради неё! На какие только подлости он ни шёл, чтобы выжить! Но что же отсюда следует? Есть два ответа на этот вопрос: отдаться целиком на волю своей животной плоти или, как это и подобает Человеку, сопротивляться её ненасытным потребностям. Первый ответ ведёт к анимализации человека, а второй – к его дальнейшей гоминизации.
Нельзя недооценивать животное (биологическое) начало в человеке, но нельзя его и переоценивать за счёт начала социокультурного. Не получается между этими началами и золотой середины. Без приоритета одного над другим здесь не обойтись. В былые времена был общепринят приоритет социокультурного начала в человеке над биологическим (животным). Вот как о нём писал, например, выдающийся советский генетик Н. П. Дубинин: «Признавая примат социального в человеке, мы не умаляем того факта, что биологическое имеет огромное значение для его жизнедеятельности. Однако, утрачивая своё сущностное значение, оно выступает в качестве необходимых предпосылок развития труда, духовной и материальной культуры. Биологическое, представляя низшую форму движения материи, не входит в социальную сущность» (Дубинин Н. П. Что такое человек. М.: Мысль, 1983. С. 269).
Это надо понимать так: в сущность человека животность не входит, а входит в неё то, что отличает человека от животного. Это качество и есть то, что делает человека человеком, т. е. человечность. Это качество и составляет социокультурное начало в человеке. Благодаря ему, наши предки создали культуру. Обезьяны продвинулись в своём развитии дальше других животных, но и они сумели в своей эволюции подняться лишь до предкультуры. Между их предкультурой и человеческой культурой – бездна.
Эволюционная этика исходит из приоритета культурного (социокультурного) начала в человеке над биологическим, поскольку первое было приобретено человеком в ходе его культурной эволюции, а второе унаследовано им от животных предков. Конечно, в конкретных людях эти начала представлены в разных пропорциях, что позволяет нам говорить о том, что один человек прошёл в своём культурном развитии больший путь, чем другой. Более того, в разных пропорциях эти начала сосуществуют и в одном человеке – в разные периоды его жизни и в разных обстоятельствах. Не для кого не секрет, что в каждом из нас дремлет зверь, который может взять над нами власть, если мы ему поддадимся.
Приоритет культурного над биологическим вовсе не даётся каждому из нас как дар божий. Он требует от нас каждодневных усилий. У людей, тонко чувствующих, борьба между человеческим и животным началами может приобрести мучительную форму.
Такого героя – Гарри – изобразил в своем романе «Степной волк» Герман Гессе. В жизни Гарри человек боролся с волком: «…когда Гарри чувствовал себя волком и вёл себя, как волк, когда испытывал ненависть и смертельную неприязнь ко всем людям, к их лживым манерам, к их испорченным нравам. в нём настораживался человек, и человек следил за волком, называл его животным и зверем, и омрачал, и отравлял ему всякую радость от его простой, здоровой и дикой волчьей повадки» (Гессе Г. Избранное. М.: Художественная литература, 1997. С. 244).
