– Что же вы видели? – живо спросила молодая женщина.
– Ничего, совершенно ничего. Что-то, конечно, расстроило замыслы негодяя и его сообщников, и я напрасно провел бессонную ночь. Может быть, они отложили свои планы на сегодня.
– Но нельзя же вам не спать сутками и подвергаться опасности из-за меня… Вот что, Ивон… я не хочу увлечь вас в своем несчастии – пусть только я разделю этот жребий; уезжайте, умоляю вас, – сказала вдова со слезами.
Бералек сжал маленькие, сложенные в умоляющем жесте, ручки, протянутые к нему, и привлек к себе трепетавшую женщину.
– Как же, Лоретта! Что сделалось с глубокой верой в меня, если вы уже помышляете отнять у меня сладостную обязанность защищать вас? Эта обязанность защитника, которая вам кажется так опасна, может стать менее тяжелой… это зависит от вас.
– Что надо делать? Говорите. Ваша воля, клянусь, будет и моей.
– Когда вы входили, этот господин предлагал средство обеспечить нашу общую безопасность.
Магазинщица обратила к Монтескью внимательный взгляд. На этот немой вопрос аббат повторил свой замысел – ввести в дом двадцать надежных защитников. Госпожа Сюрко мало заботилась о сокровище. Вся ее забота была только о том, кто впервые заставил биться ее сердце. Впредь ей нечего дрожать за своего возлюбленного! Понятно, с какой радостью она приняла предложение.
Получив согласие, аббат встал, говоря:
– Нечего терять время. Сейчас пришлю вам гарнизон. До вечера здесь будет целая семья.
– Избранных ребят, неправда ли? – спросил Ивон, провожая Монтескью.
По лицу аббата скользнула улыбка, за которой скрывалась лукавая мысль.
– О, будьте покойны, кавалер. Мои ребята – бойкие молодцы, прошедшие через огонь и воду. Я не пожелал бы других союзников, если бы нужно было решиться на последнюю отчаянную ставку.
Ответ заставил вздрогнуть молодого человека. «Э-э, – подумал он, – сдается мне, аббат хочет укрыть здесь десятка два энергичных молодцев, чтоб иметь их под рукою в нужный момент».
Кавалер проводил Монтескью до лавочки, в которой нашел Лебика. Тот с видимым удовольствием смотрел на уход лже-бретонца.
– Что? Ваш кузен, возвращается на родину? – спросил он у Бералека, оставшись с ним вдвоем.
– Сегодня вечером он выезжает из Парижа.
Молодой человек ухватился за случай поболтать с верзилой. Он старался удержать его как можно дольше в магазине, пока вдова готовила комнаты для будущих жильцов.
– Разве в вашей семье не говорят по-французски лучше, чем этот кузен-дикарь? – продолжал Лебик, желавший ловко выведать что-нибудь о подозрительном бретонце.
Его вопрос был как раз кстати для Ивона.
– О! Как же, – отвечал он, – все остальные кузены отлично говорят по-французски.
– Как все остальные? Разве у вас их целый полк?
– Десятка два есть.
– А! Если они все похожи на того, что только что вышел, то любопытно взглянуть на эту коллекцию! – подтрунивал гигант.
– Ты увидишь их, любезный, увидишь… и, я думаю, даже очень скоро, – кротко продолжал молодой человек, забавлявшийся странной неожиданностью, приготовленной для плута.
– Я очень рад познакомиться с вашим семейством, – отвечал гигант, все еще насмешливо, вовсе не подозревая истинного смысла этих слов.
– Да, кузен мой уезжает и объявил мне о их скором посещении. Они непременно хотят приехать в Париж, чтоб повидаться со мной.
– Все двадцать?
– Да, все двадцать.
– Однако, надеюсь, не все в один день? – продолжал шутить Лебик, заливаясь густым хохотом.
– Почему же не в один день? – спросил Ивон, притворяясь удивленным.
– Да черт побери! Было бы удивительно, если бы двадцати разом пришла одна мысль пуститься в дорогу для того только, чтоб обнять своего родственника.
– О! В нашем семействе все так привязаны друг к другу! – сказал Ивон убедительно.
Лакей прогремел самым громким своим смехом при этом ответе.
– Ну, ну, молодой человек, видно, что вчерашний хмель еще сидит в вашей голове. Есть еще малая толика опьянения… приятного… так сказать, семейного… которое внушает вам нежные чувства к родственникам.
– Ты думаешь, Лебик? Ты думаешь? – спросил кавалер, внутренне торжествуя.
– Уверяю вас, винные пары по-прежнему бродят в голове, надо хорошенько уснуть, чтоб выгнать их.
– А нет. Я не хочу спать, если мои сны так обманчивы.
– Какие сны?
– Да вот, сегодня мне снилось, что все мои родственники собрались вокруг меня.
На этот раз гигант закатился от смеха.
– А, а! Вот, точно, дурацкий сон! – заикался он, держась за бока.
Он еще не отрезвился от своего припадка веселости, когда дверь лавочки неожиданно отворилась.
Пять человек ворвались в магазин и, окружив Бералека, радостно закричали наперебой:
– А, это братец Ивон! Здорово, братец! Мы приехали к тебе, братец!
Несмотря на то, что Бералек ожидал скорого прибытия этих людей, он был ошеломлен этим внезапным вторжением. Быстро оправившись от удивления, он оценивающе взглянул на прибывших. Все, как говорил аббат, были сложены на славу.
– Здравствуйте, милые кузены! Взойдите в мою комнату, на второй этаж, я сейчас приду к вам.
– До свидания, – крикнули все пятеро, исчезая из лавочки.
При появлении пятерых кузенов веселость приказчика моментально схлынула.
– Что скажешь, друг Лебик? – спросил Ивон. – Ведь четверть сна исполнилась.
Не успел гигант открыть рот, чтоб возразить, как невольно содрогнулся. Он увидел еще пятерых человек, уже обнимавших в свою очередь Бералека. Еще двоюродные братья! И эти поднялись вверх за другими.
Кавалер смотрел на Лебика, качая головой и говоря кротким голосом:
– Ты видишь, негодный пересмешник, что не следует чересчур потешаться над сновидениями. Сдается, что мой сон наполовину в руку! Десять из двадцати! Я думаю и об остальной половине нечего переживать… не правда ли? Скажи же, ведь не следует отчаиваться?
Бандит побелел как полотно. Он бросил на молодого человека взгляд, исполненный тайной угрозы.
Вошли еще пятеро братцев!
Потом еще пять!
Когда Лебик остался наедине с Ивоном, молодой человек радостно вскричал:
– Ах! Как я рад, мой добрый друг, что могу удовлетворить твое желание.
– Какое желание? – отрывисто произнес тот.
– Ты говорил, что хотел бы полюбоваться на коллекцию из двадцати двоюродных братьев… Гм! Как случай устраивает наши судьбы! Теперь твое пожелание исполнилось, а между тем вспомни, еще час назад оно казалось тебе неосуществимым.
