– В таком случае мы увидимся через пять дней на базаре Витре, куда я отведу эту девушку.
– Ах, да, я и забыл! Тебе в самом деле так хочется ее проводить?
– Потому что, повторяю, она может быть нам полезна, – настаивал Шарль.
– В конце концов, твоя воля. Всегда легко отделаться от женщины, когда она стесняет нас, – ответил Котеро с мрачной усмешкой.
Не сказав больше ни слова, он вышел из избы.
Через час Елена, переодетая бедной бретонской крестьянкой, выехала на дорогу в Витре на маленькой тележке Шарля, преобразившегося в разносчика.
После разговора с Котеро проводнику стоило больших усилий разбудить девушку, которая, казалось, была погружена в глубокий сон.
Осторожность подсказывала путешественникам избегать синих. К счастью для беглецов, вандейская экспедиция привлекла главные республиканские силы в Ба-Мен, и Елене с Шарлем оставалось только обходить караулы, поставленные синими на перекрестках главных дорог.
Шарль выбрал проселок.
Маленькая повозка, запряженная измученной лошадкой, медленно тащилась по изрытой дороге, которой уже шесть лет не касалась заботливая рука. Проводник рассчитывал доехать до Витре утром на третий день, отдохнув две ночи в Бен и Берш. От станции до станции было не более восьми верст, но по такому пути и со слабенькой лошадью проехать больше нечего было и думать, особенно в короткий декабрьский день.
Дождь все еще лил.
Под холстом, укрывавшим повозку, Елена мало-помалу почувствовала сильный озноб от проникающей сырости. Тело страдало, но мужество не изменило мадемуазель Валеран, a была она девушка стойкая и умевшая встречать лицом к лицу опасность. Куда вез ее этот человек, внушавший ей тайное отвращение? Она мало заботилась об этом, лишь бы поскорее выбраться из проклятых мест, где пал последний ее родной человек.
Из разговора Котеро с Шарлем, одно желание побудило ее следовать за проводником: она надеялась, что встретит в кругу шуанов многих вандейцев. Узнав ее имя, они, конечно, сумеют защитить ее.
К полудню дождь прекратился.
Шарль, молча шедший с самого отъезда рядом с повозкой, остановил лошадь и обратился к девушке: – Дождь перестал. Воспользуйтесь этим и пройдитесь, чтоб немножко отогреться, до самой станции мы не добудем огня, а дорога еще долгая.
Елена попробовала сойти, но тело ее совсем окоченело от холода. Когда она с большим усилием поднялась, то замерзшие члены отказались служить ей, и она упала бы опять на сиденье, если бы проводник не поспешил подхватить ее на руки.
Так же, как и накануне, он поднял ее.
Но на этот раз было совершенно светло, и молодые люди могли хорошо видеть друг друга. На бледном лице и в черных, жестких глазах Шарля мадемуазель Валеран прочла терпеливую хитрость и жестокость: не такую яростную и необузданную, как у Котеро, но холодную и ничем не победимую. Сжимая нежное тело прекрасного создания, молодой человек почувствовал, как кровь забушевала в его голове и жгучее желание молнией сверкнуло в его глазах.
Елена увидела этот блеск и задрожала.
Но все продолжалось лишь одно мгновение, потому что проводник тотчас поставил ее на ноги.
– Обопритесь на меня, после нескольких шагов кровообращение восстановится, – сказал он.
Она приняла его руку, не подавая вида, что заметила короткую немую перемену, происшедшую в нем.
– Где мы переночуем сегодня? – спросила она.
– В Бен.
– Кажется, у синих оставлен там отряд?
– Да, но мы обогнем местечко и остановимся за ним, в избе одного товарища по правому делу.
– Что вы называете правым делом? – спросила Елена, не желавшая выдавать, что она подслушала разговор с Жаном Котеро.
– Правое дело – дело короля, ради которого пали ваши друзья, вандейцы… и которое призовет к восстанию всех бретонцев. Теперь конец декабря, но наступит 1794 год, и колокола наших приходов загудят, призывая жителей к оружию. До сих пор Республика сражалась только с шайкой братьев шуанов; но скоро она увидит против себя всю Бретань, которая постоит за своих священнослужителей, за нравы и обычаи и отвергнет требования, навязанные ей синими.
– И братья шуаны одни пойдут на такой риск?
Шарль улыбнулся.
– О! – возразил он. – Четверо Котеро не потерпят господ над собой, если ввяжутся в это восстание. Но в свое время явятся более искусные вожди.
В этом ответе проводника Елена отгадала тайную, глубокую ненависть к братьям шуанам.
– О! Нет, – продолжал он, – эти животные не достойны стать во главе славных малых, готовых на всякую опасность. Пока речь шла о небольших стычках, Котеро еще годились. Какой-то аббат Монтескью пользовался их услугами, чтоб расшевелить страну, но в тот день, когда колокола загудят, призывая к восстанию, придут более способные вожди… и некоторые уже известны, как например, Ле Пюизей и Кадудаль.
Молодой человек прибавил после минутного молчания:
– Не говорю уже о тех, которые сами примут командование.
«Он столь же честолюбив, как и нетерпим к братьям шуанам», – решила Елена.
Во время этого разговора дождь снова начал накрапывать. Проводник, державший другой рукой вожжи, остановил лошадь.
– Усаживайтесь опять, – сказал он, – и хорошенько укутайтесь от холода. Меньше чем через три часа мы будет греться у пылающего камина.
Она поместилась под навесом тележки, а молодой человек, продолжая идти пешком, ускорил шаг и погонял лошадь.
Беглецы продолжали свой путь молча.
Мало-помалу смеркалось, и ночь, быстро наступающая в декабре, окутала всю окрестность. Наши путешественники ехали в совершенной темноте, по дороге, со всех сторон изрытой глубокими колеями.
– Мы недалеко от Бена, – сказал Шарль, указывая вдаль на огни, кое-где пробивавшиеся сквозь мрак. Они подвигались еще с полчаса.
– Теперь нечего бояться синих, – наконец произнес он. – Мы обогнули городок. Первая хижинка по дороге Герша будет служить нам ночлегом.
Через пять минуть они достигли огромной развалины, стоявшей у самой дороги.
Шарль постучал в дверь.
Никто не отвечал.
Проводник подошел к окну и, повторив свой стук, прокричал по-совиному с таким неподражаемым искусством, что сам Жан Котеро позавидовал бы.
Ставни чуть-чуть отворились.
– Генюк, отвори мидонскому молодцу! – прошептал Шарль.
– Отведи свою лошадь с телегой в пустошь за домом. Синие недалеко охотятся, – ответил голос.
– Так они рыщут, несмотря на дождь и холод.
– Поворачивайся живей. После наболтаешься, – ответил человек, назвавшийся Генюком.
