Дошедшая до нас «Илиада» — поэма о Троянской войне; такое утверждение можно встретить в любой современной книге о Гомере. А ведь оно неверно. «Илиада» — не о войне. Война в ней — только фон и канва.
Еще в XIX веке ученые заметили, что хотя война завязалась из-за похищения жены Менелая, Прекрасной Елены, но главный герой поэмы — не царь Спарты Ме-нелай и не его старший брат Агамемнон, верховный вождь ахеян, а царь небольшого северного царства мир-мидонян юный Ахилл. Он самый грозный воин ахейцев, и сюжет поэмы закручен вокруг него. Правда, на сюжет нанизаны посторонние события, вставные эпизоды, но из этого конгломерата можно вычленить первоначальную стройную и небольшую песнь. Англичанин Дж. Грот назвал ее «Ахиллеидой» и счел древнейшим слоем эпической ткани. Фундаментальный и трезвый швед М. Нильсон мимоходом заметил, что эта особая песнь скорее относится к более поздним слоям эпоса, древние же использованы для вставок (и мне это представляется очень верным).
Сюжет поэмы — ссора двух ахейских вождей, Ахилла и Агамемнона, во время осады города. Причина ссоры, ее развитие и результат — этим определен стержень сюжета, этим обусловлены и границы поэмы.
Верховный вождь ахейцев Агамемнон отказался вернуть жрецу Аполлона за выкуп свою пленницу — дочь жреца. По молитве жреца Аполлон наслал мор на ахейское войско. Узнав от прорицателя причину бедствия, один из союзных царей, Ахилл, лучший воин ахейцев, на общем собрании призвал Агамемнона вернуть деву жрецу. Агамемнон последовал призыву, но, разозлившись, властью верховного вождя отнял у самого Ахилла пленницу, которую тот получил при дележе военной добычи. Обиженный Ахилл отстранился от военных действий и умолил Зевса покарать ахейцев — дать перевес врагам.
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына...
Последствия ссоры оказались бедственными. Троянцы во главе с Гектором пробились к ахейским кораблям и подожгли один из них, стремясь лишить ахейцев возможности бегства. Вместо Ахилла навстречу врагам вышел его любимец Патрокл и пал от руки могучего Гектора. Пылая жаждой мести за друга, Ахилл наконец помирился с Агамемноном. Оба сокрушаются при виде тяжких последствий ссоры, повод которой представляется им теперь мелким, сетуют на свое ослепление. В новом бою Ахилл убил Гектора, но это не исцеляет его скорбь. Мщение свершено — можно ли считать это победой Ахилла? Вряд ли. «Гнев, богиня, воспой...» Но тут стилистическая неточность перевода. В греческом подлиннике стоит ме-ним аэйде — «пой о гневе» (точнее, «об обиде»), и у строки есть продолжение: «который ахеянам тысячи бедствий соделал». Поэма не воспевает Ахиллов гнев, поэма его осуждает.
Все заканчивается похоронами Патрокла и душевным обновлением Ахилла. Чувство вины в смерти друга так потрясло Ахилла, что сердце его смягчилось, и он согласился выдать тело Гектора отцу его, Приаму, для почетного погребения.
В целом это сюжет самостоятельный, законченный и типичный. По греческому миру ходило много подобных песен. Так, в «Илиаде» же перелагается рассказ об обиде и гневе Мелеагра, в «Одиссее» упоминается ссора Одиссея с Ахиллом на пиру, в «Эфиопиде» излагалась ссора Одиссея с Аяксом, окончившаяся самоубийством Аякса (эта ссора упоминается и в «Одиссее»).
Что породило всю эту серию однотипных песен о ссорах героев, ссорах вождей на радость врагу? Прежде всего, конечно, сама действительность. Раздоры мелких царьков были характерны для периода нового становления государственности в выходившем из Темных веков греческом мире.
Какая же сила настоятельно обращала взоры поэтов VIII—VII веков до н. э. на враждующих вождей? Какая сила подняла поэму о ссоре над сказаниями о ходе великой войны, даже над песнями о победе, развернула именно ее в грандиозную эпопею и сохранила на века?
6. Суд Аполлона. С самой завязки поэмы, с первых ее стихов судьей и учителем выступает бог Аполлон. Это он насылает моровую язву на ахейское воинство за жадность, жестокосердие и непочтительность (к его жрецу) верховного вождя Агамемнона. Он же неустанно вредит Ахиллу и поддерживает до самого последнего часа его противника Гектора. Он в самом конце поэмы призывает всех остальных богов усмирить Ахилла, измывающегося над трупом Гектора, и внушить яростному герою сдержанность и чуткость. Это он предопределил гибель Патрокла, мощной дланью ударив его в спину и сорвав доспехи в поединке с Гектором. И в конце концов (уже вне «Илиады») это он стрелой Париса убьет Ахилла. В сущности, его жрец Хрис с красным венцом своего бога на жезле оказывается единственным, хотя и незаметным, победителем в «Илиаде»: чураясь обеих враждующих сторон (он не ахеец и не троянец), Хрис получает свою дочь, а вместе с нею корабль Одиссея привозит в его обитель «стотельчую жертву» — гекатомбу.
В гомеровскую эпоху (УШ-УП века до н. э.) культ Аполлона, новый для греков, был уже широко распространен. Главных его святилищ было два: на острове Делос и в Дельфах. Это могущественные духовные центры, влияние которых распространялось на весь греческий мир и даже за его пределы.
В Дельфах (тогдашнее название святилища — Пифо) находился знаменитый оракул Аполлона. На месте, где, по мифу, Аполлон совершил свой главный подвиг — убил змея Пифона (или Питона), жрецы показывали «ом-фал» — округлый камень, «пуп земли». Неподалеку в пещере над скальной расселиной, из которой вырывались сернистые пары, на треножнике восседала жрица Пифия. Одурманенная парами, Пифия изрекала бессвязные слова, жрецы составляли из них стихотворные фразы и сообщали тем, кто обратился за советом или предсказанием. Часто это были цари, и спрашивали они о важнейших государственных делах, просили совета и по международной политике.
Дельфийский храм, куда стекались богатейшие дары от царей и знати, стал оплотом и идейным центром аристократических родов в их борьбе против растущих и крепнущих демократических учреждений и порядков в греческих государствах. Для того чтобы выстоять в этой борьбе, требовалось сплочение своевольных и необузданных аристократов, и жречество Аполлона выступило с решительным осуждением раздоров и стычек между благородными с проповедью сдержанности, владения собой, самоограничения (ГЯг1те1ег 1939; Ое/гаскн 1954). «Познай самого себя»,— было начертано на фронтоне дельфийского храма Аполлона. И — «Ничего сверх меры».
Вот те идеи, которые требовали художественного воплощения и проецировались на эпическую древность. Отношения между знатными родами выступали как отношения между их родоначальниками. Вот почему песни о гибельности раздоров между древними героями стали очень злободневными и всячески поощрялись жрецами Аполлона, как и ориентирующейся на эти идеи знатью.
Творцы эпоса часто пели и кормились при дворе, это откровенно рисует и гомеровский эпос. Цари, князья, их военные дружины — вот главные заказчики эпических песен. Певцы славили достоинства вождей и знатных воинов, пели о подвигах их предков, стараясь смотреть на мир тазами своих благодетелей. У Гомера власть царя — от бога. Цари божественно красивы — все до единого, даже цари врагов. Воин, который выступает против царя, не может быть красивым: он плешив, горбат и т. п. (таков мятежник Ферсит). «*Раб нерадив», если же раб ведет себя достойно, как свинопас Эвмей, — то выясняется, что он благородного происхождения — сын иноземного царя, случайно попавший в рабство. Когда в «Одиссее» изображаются певцы-аэды, Фемий при дворе Одиссея, слепой Демодок при дворе Алкиноя, тут можно разглядеть нечто вроде автопортрета.
