Только александрийские ученые в эпоху эллинизма, т. е. весьма поздно, отобрали для Гомера две главные эпопеи, гимны и эпиграммы.
Что же получается? В раннегреческое время, близкое к эпохе написания «Илиады» и «Одиссеи», Гомер не считался автором только этих поэм. Ему приписывалась, видимо, вся древняя поэзия, включая и эти поэмы. Просто люди считали, что в прошлом жил славный поэт Гомер, который сочинил много всяких красивых песен, а какие именно — не очень твердо знали. Позже, еще в античное время, греческие ученые стали более избирательно подходить к древней поэзии и постепенно только самые крупные и, на их взгляд, лучшие произведения стали числить за Гомером. Стало быть, его авторство «Илиады» и «Одиссеи» — это не факт, переданный древними более поздним историкам и филологам, а гипотеза этих более поздних античных ученых, навязанная их авторитетом всем остальным.
Что на самом деле написал Гомер, достоверно неизвестно. Соответственно, неизвестно и кто написал «Илиаду» и «Одиссею» — Гомер или не Гомер.
В этой отсортированной в конечном счете горстке произведений (в основном две эпические поэмы из числа троянских) еще древнегреческие критики Ксенон и Гелл аник заметили расхождения между поэмами, ставящие под сомнение их принадлежность одному автору. В «Илиаде» женой Гефеста является Харита, а в «Одиссее» — Афродита, в «Илиаде» у Нестора 11 братьев, а в «Одиссее» — два, в «Илиаде» на Крите 100 городов, а в «Одиссее» — девяносто, ну и еще кое-какие мелочи. Аристарх к этому добавил, что в «Одиссее» Геба—жена Геракла, а в «Илиаде» она появляется несколько раз, разливая нектар богам на Олимпе, и она там явно не жена Геракла. Таких критиков, которые усомнились в гомеровском авторстве обеих поэм сразу стали называть «разделителями» — по-гречески «хоризонтами» (от греческого корня происходит и название разделительной линии между небом и землей — Horizont в немецком, horizon в английском и наше русское «горизонт»).
Разумеется, это критическое настроение перекочевало и в современное литературоведение, в гомероведческую литературу.
Против него сразу же ополчились традиционалисты — сторонники единства авторства гениального Гомера, которого все они представляли себе как вполне реальную личность, как-то соответствующую тому скульптурному портрету (вдохновенного старца), который дошел до нас из поздней Античности. Но там поздний греческий скульптор изваял воображаемого слепца, которого на самом деле не видел и не мог видеть. Столь же вымышлен и литературный образ Гомера, фигурирующий во многих статьях.
Особенно детально разработал концепцию единства американский филолог Джон Адамс Скотт, написавший в 1921 году целую книгу «Единство Гомера» (Scott 1921), переизданную в 1963-м. Скотт исследовал язык обеих поэм и нашел, что он почти один и тот же. Есть небольшие различия, но они могут объясняться тем, что Гомер сочинял эти поэмы в разные периоды своей жизни: «Илиаду» — в молодости, «Одиссею» — в старости. Ведь язык одного и того же человека несколько изменяется с годами. Кроме того, различаются сюжеты поэм. «Илиада» — о героических подвигах, о войне, а «Одиссея» — о странствиях и встречах с чудесными сказочными тварями.
Обе поэмы пронизывает любовь автора к львам и собакам. В обеих попадаются развернутые сравнения, в которых автор до того увлекается, что надолго оставляет основную тему. Обе поэмы отличаются от всех древнегреческих поэм огромным размером, оое описывают короткий отрезок времени, сразу беря быка за рога и лишь мимоходом сообщая все, что произошло ранее. Как в «Илиаде», так и в «Одиссее» больше половины всех стихов занято прямой речью. Гомер любит оттягивать кульминацию, продлевая напряжение, — делает это в обеих поэмах. Всегда предупреждает о дальнейших действиях.
Герои изображены одинаково в «Илиаде» и «Одиссее», например Елена и Одиссей, причем образ Одиссея резко отличается от того, как он представлен в кикличе-ских поэмах Троянского цикла и в трагедиях. Между тем, когда три трагика разрабатывают одну тему (например, о Филоктете), они резко расходятся. А между поэмами этого нет. Почему? Потому что у них был один автор.
Таковы аргументы Скотта. Многие унитарии с ним охотно соглашались.
Но на аналитиков они не произвели впечатления. Сходства естественны: ведь фольклор, героический эпос накладывал на героев и деяния один стиль. Все былины тоже очень схожи между собой, но их не сочинял один сказитель. Джоффри Кёрк, солиднейший английский специалист по Гомеру, пишет, что разница в употреблении слов писателями в разные периоды их творчества бывает, но для устного творца это нереально. Писатель написал — и забыл. А для фольклорного певца-сказителя память — основной инструмент. Певец всегда помнит свой набор речений, всегда исполняет свой прежний репертуар. Его язык всегда с ним {Kirk 1962: 298). Другой известный английский античник Морис Бауре пишет, что, действительно, в языке обеих поэм много одинаковых формул и даже языковых аномалий, но это и естественно для эпического языка. Зато есть целый ряд формул и языковых особенностей, которые наличествуют только в «Одиссее», хотя они подошли бы и к «Илиаде» (Bowra in Stubbings, Wace 1963: 62).
Различия обеих поэм слишком бросались в глаза. Их отмечали такие известные исследователи гомеровского вопроса, как Берг, Низе, Хойбек, Дреруп, Джебб, Кульман, Пейдж. Из художественных особенностей Финслер {Finsler 1914: 328-329) выводит раздельное авторство поэм: певец «Илиады» прибегает к сравнениям 160 раз, а певец «Одиссеи» только 40, хотя уж в «Одиссее»-то с ее дальними путешествиями и чудищами гораздо больше эпизодов требуют пояснения.
Из языковых особенностей той и другой поэмы Д. Пейдж и Дж. Кёрк собрали наиболее разительные: слово эйдар (немедленно) в «Илиаде» используется 9 раз, слово храйсмейн (помогать) 19, лойгос, лойгиос (гибель, пагубный) — 25, клонос, клонео (замешательство, приходить в замешательство) — 28 раз, айхме (копье) — 36 раз, дейос (чужой) — 46 раз. А в «Одиссе» все они не используются НИ РАЗУ! Вместо них для этих понятий применяются другие синонимы. Наоборот, в «Одиссее» слово эуфросюне (счастье) звучит 5 раз, деспойна (госпожа) 10 раз, а в «Илиаде» они не прозвучали НИ РАЗУ. Что уж и говорить о случаях, так сказать, частичного различия — когда слова употребительны в обеих поэмах, но в очень разных пропорциях. Скажем, эпитет обримос (могучий) в «Илиаде» употребляется в 4 формулах 25 раз, а в «Одиссее» только 3 раза и вне формульных выражений. Место-имение этен (его или ее) в «Илиаде» употреблено 16 раз, в «Одисее» — 1 раз, фобос (страх) в «Илиаде» 39 раз, в «Одиссее» 1 раз. Зато онома, унома (имя) в «Илиаде» 1 раз, в «Одиссее» — 20 {Kirk 1985, 1: 293-294). Предлоги амфи, пери и мета употребляются в «Одиссее» с другими падежами, чем в «Илиаде» (Джебб 1892: 214-215).
Грузинский гомеровед Гордезиани (Гордезиани 1978: 140), сторонник единого авторства обеих поэм, возражает: в лексике поэм эти различия составляют всего 3-5 %, а остальные 95-97 % одинаковы! Верно, а сколько же надо, чтобы признать, что поэмы созданы разными людьми? Ведь если было бы наоборот, 95-97 % различий, поэмы были бы составлены просто на разных языках! А они написаны на одном языке, в одну эпоху, и даже на одном диалекте — фольклорном эпическом диалекте древнегреческого.
