В. Переговоры Гектора с Ахиллом. Далее, подозрение вызывали сцены переговоров Гектора с Ахиллом: перед боем (XXII, 249-272) и предсмертных (XXII, 330-366). Речь в них о посмертной судьбе того героя, который погибнет. Гектор желал условиться о выдаче тела погибшего соплеменникам для почетного захоронения, но Ахилл отказался: он жаждал отомстить за смерть Патрокла и бросить тело врага на растерзание птицам и псам. Для тех, кто считал последние песни поэмы (XXIII и XXIV) поздней добавкой, в этом подчеркнутом интересе героев к посмертной судьбе видна подготовка последней песни («Выкуп тела Гектора»), а в речи Ахилла о мести Патрокла, которого он похоронит, отняв у Гектора такое будущее, — подготовка предпоследней песни («Похороны Патрокла»), Соответственно, из переговоров перед боем они удаляли стихи 254—259, 261— 267, а из предсмертной — все или почти все (Fick 1886: 513). В одном из стихов последней серии упомянут Приам с патронимом «*Дарданид» (XXII, 352). С этим отчеством он выступает по одному разу в песнях III, V, VII, XII и XXI, а в песни XXIV — 4 раза. Это подкрепляет связь данного отрезка с песнью XXIV (Bethe 1914: 331, Акт. 12).
Но это удаление обосновано слабо. Опасения Гектора и угрозы Ахилла могут трактоваться и иначе — не как подготовка выкупа тела, а как подготовка иного конца поэмы, ныне утраченного: растерзания тела Гектора птицами и собаками (Fick 1886: 92-109; Hentze 1886: 14-16).
Г. Удар в шею. Остается сцена умерщвления Гектора (XXII, 273-330). Те, кто считает «Гоплопею» и подмену доспехов вставками, разумеется, должны удалить и ссылки на эту подмену в описании доспехов Гектора — стихи 316 и 323. Но осталось незамеченным, что представление о подмене доспехов, о том, что на Гекторе — божественные доспехи Ахилла, проницает всю ткань этой сцены, ее смысловую разработку. Сам способ умерщвления Гектора связан с невозможностью пробить полученные от богов доспехи, принадлежавшие ранее Пелею. Копье
Ахилла поражает Гектора туда, где доспехи оставляли обнаженное место:
Так у Пелида сверкало копье изощренное, коим
В правой руке потрясал он, на Гектора жизнь умышляя,
Места на теле прекрасном ища для верных ударов.
Но у героя все тело доспех покрывал медноковный,
Пышный, который похитил он, мощь одолевши Патрокла.
Там лишь, где выю ключи с раменами связуют, гортани
(в оригинале: горла. — Л. К.)
Часть обнажилася, место, где гибель душе неизбежна:
Там, налетевши, копьем Ахиллес поразил Приамида;
Прямо сквозь белую выю прошло смертоносное жало...
(XXII, 319-327)
Вот что заставляет подозревать, что вся сцена вставлена в поэму поздно — вместе с «Изготовлением доспехов» («Гоплопеей»). Это не значит, что в исходном тексте Гектор не был убит Ахиллом, это значит лишь, что он был убит не так. Ведь в эпосе вообще Гектора убивали не раз и по-разному: Аякс неоднократно убивал его камнем в грудь, Диомед убивал его копьем в голову. Смерть от руки Диомеда особенно важна, ибо Диомед (как образ) во всем копировал Ахилла. Видимо, и Ахилл в исходном тексте убивал Гектора ударом копья в голову. Показательно, что умерщвление Гектора в нынешней XXII книге мало отличается от удара в голову — удар лишь чуть сдвинут вниз, чтобы угодить в незащищенное место и в то же время внести в текст минимальное изменение (исходя из экономии усилий певца).
Эта гипотеза подтверждается разительным противоречием удара в шею с последующим текстом. Там ведь умирающий Гектор ведет пространные разговоры с торжествующим Ахиллом. Гектор умоляет Ахилла не позорить его труп, выдать тело родным за выкуп. В ответ на отказ Ахилла прорицает ему близкую гибель. Как же он это изрекает с перерезанным горлом? Не ясно ли, что когда сочинялся этот диалог, горло Гектора мыслилось целым, удар — нанесенным в другое место. Когда же место удара было изменено, образовалось противоречие, которое не ускользнуло и от певца. Певец внес поправку: «*Понятно, гортань ему не рассек отягченный медью ясень, дабы он мог обменяться с ним (Ахиллом) словами» (XXII, 328-329). В этой подготовке речей поражает прямота мотивировки (Hentze 1886: 14-15). Многие аналитики удаляли именно поправку певца, но от этого не исчезает само противоречие.
Д. Патрокл. В победном обращении Ахилла к ахейцам пассаж о Патрокле (XXII, 385-390) предполагает, что песнь XXIII уже есть в поэме, и, видимо, он вставлен при присоединении этой песни. Некоторые авторы удаляют его в большем объеме (XXII, 381-390) (Niese 1882: 124; Fick 1886: 14, 90, 154).
Итак, из текста в пределах стихов ХХП, 25-405 остается после всех агетез чуть больше двухсот строк, представляющих исконное ядро песни, а с небольшой переделкой — еще около дюжины строк.
5. Странная погоня. Выявившееся ядро песни, несмотря на внешнюю ясность, представляется загадочным. Совершенно непонятно поведение Гектора. Тщетно отец и мать уговаривали его избежать сражения с Ахиллом (а раньше и Аполлон запрещал). Преодолены и собственные колебания — он отвергает их как постыдные. Певец предваряет поединок эпическими формулировками о непреклонной решимости героя. Все это должно подготовить слушателя к твердой позиции Гектора в поединке. Это соответствует славе Гектора («с ним и Пел ид быстроногий на славных мужам ратоборствах с страхом встречается» — VII, 113-114) и в дальнейшем подтверждается тем, как он мужественно встретил смерть.
Но то в дальнейшем. А теперь, после всей подготовки к подвигу, типичной для героического эпоса, Гектор вдруг пугается Ахилла, срывается с места и бежит. Этот трусливый поступок ничем (по изъятии гамлетовских колебаний Гектора) не подготовлен и слабо, в четырех строчках, мотивирован. Эти четыре строчки описывают Ахилла не более грозным, чем он обрисован в прелюдиях к другим боям — к тем, где герои гибли от его рук, но не убегали.
Непонятна и нелогична сама сцена погони: Гектор бежит от Ахилла не назад, в крепость. Эту нелогичность заметили и сами певцы: во вставке Гектор пытается броситься к стене, но Ахилл его отгоняет (непонятно, как он оказался между Гектором и стеной — ведь Гектор направлялся к Ахиллу от ворот, т. е. от стены) (МйЫег 1904). Кстати, во вставке же певцы силились устранить и другую несуразность: при погоне ахейцы не стреляют — Ахилл подает им головой знаки, кивки, чтобы не стреляли, не отняли у него славу погубителя Гектора (и ахейцы издалека это видят и понимают эти знаки). Со стен троянцы почему-то тоже не стреляют.
Но вернемся к основному тексту. У Ахилла в эпосе постоянный эпитет — «быстроногий». Сам этот эпитет загадочен. Он необычен для героя и скорее присущ потенциальной жертве — это способность убегать. Для девушки или мальчика это понятно, но не для могучего героя. Объясняли это по-разному — в том числе тем, что этот эпитет прилип к Ахиллу в отрочестве, когда он убегал от насильников. Но Ахилл как образ никогда не был отроком. Он вечный молодой богатырь. Мне представляется, что эпитет прикрепился к нему в период формирования его культа как спасителя — спаситель должен быть скорым (как святой Никола на Руси).
Известна логическая апория Зенона: быстроногий Ахилл не может догнать черепаху. Пока Ахилл преодолеет половину пути, черепаха уползет на одну сотую вперед, пока Ахилл преодолеет следующую четверть, та уползет еще на двухсотую и т. д. Ошибка рассуждения понятна. Отстает не Ахилл, а мысль об Ахилле при заданном бесконечном делении отрезков. На деле все понимают, что быстроногий бежит быстрее обычного человека.
