Далее, повеления Зевса Гермес не исполнил: не представил Приама пред очи Ахилла, а только отворил ему ворота и ввел во двор, после чего исчез. Потом, после мирной беседы Приама с Ахиллом, выдачи тела и отхода ко сну, снова появляется Гермес, хотя это уже не было предусмотрено Зевсом. Пробирается Гермес тайно к Приаму, будит его и рекомендует не ждать утра, а вывезти труп ночью, т. е. все-таки похитить. Он мотивирует это опасностью плена, возмущением союзников Ахилла и т. п. Он беспокоится, как незримо пройти мимо стражников. Между тем Приама в стане Ахилла охраняли законы гостеприимства и приема послов. Союзники Ахилла, только что с трудом улестив его, не решились бы бесчинствовать в его стане, а стражников только что сам же Ахилл запросто погружал в сон.
Похоже, что и объяснения Гермеса прежде не было, а его помощь Приаму имела совсем другое значение: «помогая» Приаму, он, по сути, руководил похищением трупа, т. е. выполнял поручение богов. Ведь не мыслилось же похищение как собственноручная кража трупа богом — люди должны были служить его инструментами, непосредственными исполнителями организуемых им действий.
Итак, вырисовывается предшествующая версия. Приам выезжал за телом Гектора по собственной инициативе, как и планировал в плаче, помещенном в конце XXII песни, а Гермес встречал его, выполняя поручение богов (до решения Зевса). С помощью Гермеса Приам похищал тело. На такое предприятие Приам, конечно, должен был выезжать один, в то время как делегация, заранее запланированная как посольство и везущая выкуп, конечно, должна предусматривать большой состав — ради охраны и вручения сокровищ.
Переход к этому второму варианту добывания тела Гектора произведен не очень удачно. Получилось много шероховатостей. Путаница со сроками (девять дней, двенадцать дней) уже приведена. В уста Зевса певец вложил слова о необходимости отказаться от похищения, но чем это мотивировано? Мотивировка очень неловкая — надзором Фетиды за сыном и его делами: она, мол, не позволит (XXIV, 71-73). Между тем Фетиду посланница Зевса тут же находит глубоко в подводной пещере (XXIV, 77-84).
Какова была действительная причина перехода к новому варианту эпизода? Чего добивались создатели этого варианта? Главное отличие — в ином отношении к нравственным ценностям, в иных идеалах. На первый план теперь выступает восхваление жалости, милосердия. Сострадание к человеку и милосердие чувствуются и в «Похоронах Патрокла», где бывшие враги Агамемнон и Ахилл совместно хоронят Ахиллова друга.
8. Первоначальный конец. Но главная причина, по которой приходится отвергнуть исконность последней песни в «Илиаде», — это свидетельства того, что первоначальное завершение поэмы было вообще другим — без выкупа тела Гектора и без похищения его.
Во многих местах поэмы Ахилл грозится опозорить тело Гектора — обезглавить, вышвырнуть псам и птицам на растерзание, а в последней песни неожиданно либо упускает труп врага, либо выдает его отцу, Приаму. Было ли так задумано?
В первом плаче над телом Патрокла Ахилл поклялся:
С честью тебя погребу, но не прежде, как здесь я повергну
Броню и голову Гектора... (XVIII, 334—335)
Кроме того, он обещал обезглавить у погребального костра двенадцать пленных троянцев (XVIII, 336-337). Клятва («голову Гектора») вполне очевидно предусматривает, что и Гектор будет обезглавлен. Перед поединком с Ахиллом Гектор, предвидя свою гибель, предлагает ему уговориться, чтобы победитель не бесчестил тела противника, а выдал его родичам. Но Ахилл отверг это предложение.
Когда Ахилл поразил копьем Гектора, то злорадно воскликнул: «Тебя для позора птицы и псы разорвут» (ХХП, 335-336). Умирая, Гектор снова заклинал Ахилла отдать его тело родителям для погребения. И снова Ахилл отказался выдать тело за какой бы то ни было выкуп — даже если бы ему предложили столько золота, сколько весит тело (ХХП, 351). И снова уверил: «Птицы твой труп и псы мирмидонские весь растерзают!» (ХХП, 354) Андромаха, увидев со стены тело мужа, влачимое за колесницей Ахилла, тоже предвидит, что его должны растерзать псы (ХХП, 509). Затем над гробом Патрокла во втором своем плаче Ахилл сообщает покойному другу:
Все для тебя совершаю я, что совершить обрекался:
Гектор сюда привлечен и подвергнется псам на терзанье;
Окрест костра твоего обезглавлю двенадцать славнейших
Юных троянских сынов, за смерть твою отомщая!
(XXIII, 20-23)
Ахилл столь часто грозил изуродовать и обесчестить тело Гектора, что это должно быть выполнено. Вряд ли все эти угрозы и обещания были введены только для контраста, для нагнетания ужаса перед тем, как мирно разрешить ситуацию выдачей тела. Неожиданность не в духе гомеровского эпоса. Его слушатели хорошо знают дальнейший ход событий по прежним исполнениям или по традиционным схожим схемам. Певец часто предсказывает события, предваряя их предупреждениями, создает атмосферу предвкушения. Если в ряде песен систематически проводится предвкушение позорной расправы с телом Гектора, то значит, в последней песни эта расправа осуществлялась. И только замена последней песни убрала эту концовку.
Эту логику выдвинул давно С. А. Набер, за ним повторили А. Фик, В. Гельбиг и У. Виламовиц, позже ее поддерживал С. Баурэ. Виламовиц подметил и следы подправки старого текста (Naber 1877; Fick 1886: 92-109; Gelbig 1900; Wilamowitz 1920: 72-76, 78; Bowra 1972: 40, 105-106).
Во время похорон Патрокла Ахилл, зажегши костер и бросив в огонь заколотых юношей, взывает к Патроклу и на сей раз сообщает: «Все я обещанное совершил (в переводе Гнедича неточно: «совершаю»): двенадцать гордых и славных троянских сынов тех с тобою всех огонь пожирает; Гектора же я не огню отдаю (у Гнедича переведено неточно, в будущем времени: «оставлю»), но псам (огню его Ахилл и не обещал предать)» (XXIII, 180-183). И вот тут сразу следует подправка:
Так угрожал он; но к мертвому Гектору псы не касались,
Их от него удаляла денно и нощно Киприда...
(XXIII, 184-185)
«Так угрожал он...» Какие уж тут угрозы! Тут констатация, а не угрозы. «Совершил», а не «совершаю». То есть кусочек текста с констатациями все-таки остался, но ближайшее продолжение подправлено, введено божественное вмешательство, как обычно в ситуациях, где действие нужно срочно и необъяснимо изменить. Невесть откуда слетела богиня Афродита и предохранила труп Гектора от псов, которым его уже отдал Ахилл.
Ранняя версия конца «Илиады» должна была содержать не только посмертное унижение Гектора, но и смерть самого Ахилла.
Через всю последнюю четверть поэмы и до самых последних песен проходит мысль о близкой смерти Ахилла, о том, что ему назначено судьбой умереть сразу же за Гектором — пасть в Скейских вратах от стрелы Париса, направляемой Аполлоном. По-видимому, эта функция потянуть за собой Ахилла на тот свет перешла Гектору от Мемнона, когда «Мемнония» не была еще продолжением «Илиады». Эту судьбу — умереть сразу за Гектором — Ахиллу неоднократно пророчит его мать Фетида (XVIII, 58-60,95-96,439-441). А подозрение об этом появляется уже раньше — XI, 793-794; XVI, 36-37; 50-51). Ту же судьбу Ахиллу предсказывает вещий конь Ксанф (XIX, 408-409,415-417); прорицают умирающий Гектор (XXII, 356-360) и тень покойного Патрокла (XXIII, 80-81); предвидит и сам Ахилл (XVIII, 10-11, 80-93; XIX, 420-423; XXI, 276-278; XXIII, 144-151). Фетида — морская богиня, дочь Нерея, а Нереиды знают будущее: имена двух других дочерей Нерея — Нимерта и Апиведа — означают «Без ошибок» и «Без обмана». Предсказание должно сбыться, и оно должно исполниться в точности (Reinhardt 1961: 29, 34).
