И все это время создавалась народная поэзия. У самого порога новой эпохи стоит великий старец Гомер. Две грандиозные поэмы, «Илиада» и «Одиссея», описывают Троянскую войну — общегреческую заморскую экспедицию на восток, происходившую якобы перед Темными веками. Значит, четыре столетия без записей жила память о походах далеких микенских предков? О каком-то давно исчезнувшем единстве греческого мира? О дворцах, аэдах (певцах) и героях? Если так, то обе поэмы — ценнейший источник по истории микенского времени — бронзового века. Но уж очень мощная толща времени отделяет их от бронзового века. Не сложились ли они гораздо позже, внутри Темных веков? Тогда рассказ о Троянской войне — это поздние представления, спроецированные на легендарное прошлое.
За последние сто сорок лет внимание исследователей этой проблемы сосредоточилось на одном географическом пункте — у входа в проливы, ведущие из Средиземного моря в Черное. Ибо здесь Генрих Шлиман, сын немецкого пастора и российский купец, сто сорок лет назад обнаружил и раскопал древнюю крепость, в которой ученый мир поначалу нехотя, но затем с энтузиазмом признал Гомерову Трою.
Раскопки Шлимана в Троаде (так называют область, где Гомер помещал этот город) продолжались с перерывами 20 лет (с 1870 по 1890), а в перерывах он копал в Греции — раскапывал те знаменитые в древности города, откуда греки-ахейцы прибыли осаждать Трою. В Трое он обнаружил девять слоев — как он говорил, девять городов один на другом. Самый верхний, девятый, относился к римскому времени, под ним лежали руины времени греческой колонизации.
Раскопки Шлимана не были совершенны. Убежденный в том, что Троя — самая древняя из всего, что может быть (ведь начало европейской истории!), он прорывался к нижним слоям памятника. Богатейшие клады золотых украшений залегали во втором снизу слое, и Шлиман счел его городом, который и описан у Гомера. Верхние слои он разрушал, не жалея. А среди них-то и оказались наиболее подходящие под описание Гомера по времени. Ангажированный Шлиманом архитектор Вильгельм Дёрпфельд, анализируя керамику, помог ему осознать эту ошибку, но это было в последний год раскопок Шлимана. Поняв, что он сносил именно слои гомеровской Трои, Шлиман три дня не выходил из своего шатра на раскопках и ни с кем не разговаривал, переживая эту трагедию. Вскоре он заболел и умер.
Раскопки еще несколько лет продолжал Дёрпфельд. Городом, взятым ахейцами в Троянской войне, он признал шестой снизу город.
В 30-е годы XX века (межвоенные десятилетия) новую экспедицию в Троаду снарядил американский университет Цинциннати. Ее возглавил Карл Блеген, американский немец. Он тоже копал не только цитадель в Троаде, но и греческие памятники. Блеген уже понимал, что под слоями времени Троянской войны лежат мощнейшие слои бронзового века, уходящие вглубь времен минимум на тысячелетие, что все это глубокая первобытность. Однако понимал также, что и она не менее интересна, чем проблема Гомеровой Трои, да и для уразумения Гомеровой Трои предшествующая история также важна.
Блеген детализировал стратиграфию Шлимана-Дёрп-фельда, но, чтобы не нарушать традицию, обозначил свои более дробные подразделения буквами. Город же, описанный в «Илиаде», он поднял еще на одну ступень, поместив его в слой Vila.
В последние десятилетия XX века в Троаде снова работала археологическая экспедиция, на сей раз немецкая, Тюбингенского университета, оснащенная самыми современными методами и средствами. Руководил ею Манфред Корфман. Эта экспедиция обнаружила, что город простирался и за стенами цитадели и был обнесен еще одной стеной. Таким образом, к нашему времени руины города изучены детально.
О чем же говорят руины?
2. Гомер и археология. Воодушевление и страсть Шлимана, его подвижнический труд и головокружительный успех заворожили человечество. Ну и затем — факты. На холме Гиссарлык в северо-западной Турции действительно оказалась могучая древняя крепость. Она действительно расположена там, где и должна быть по Гомеру (у проливов), была связана с Микенами (при раскопках найдена привезенная оттуда керамика), пережила осаду, была взята штурмом и сожжена. Все как описано у Гомера.
Шлиман опроверг скептиков, считавших «Илиаду» вымыслом, и раскопал Гомерову Трою — сомнения в этом исчезли. Он научил профессоров больше доверять мифам и легендам, восстановил ценность древнего предания как основы истории. Наконец, он самым драматическим и впечатляющим образом утвердил авторитет археологии: впервые телеграммы с места раскопок пробились на первые полосы английской «Таймс» и других газет мира. Шлиман имел основания гордиться своими достижениями. Они больше, чем он сам предполагал. Нижние слои раскопанного им в Малой Азии города, как и раскопанных им же городов Греции (Микены! Тиринф! Орхомен!), оказались на тысячу лет древнее времени Троянской войны. В том числе и золотые клады Трои, и золотые маски шахтных гробниц в Микенах. Шлиман открыл неведомую историкам цивилизацию, процветавшую в Эгейском мире до греков.
Но открыл ли он Трою? Кто из профессионалов ныне всерьез принимает шлимановские волчки-«карусели» (так он трактовал пряслица от веретен)? Кто верит в то, что найденный им Большой клад принадлежал старому царю Приаму? Все понимают, что клад на тысячу лет древнее. Сам же Шлиман вынужден был признать — он это делал с удивлением и печалью, — что его божественный Гомер преувеличил истинный размах эпопеи.
Хотя раскопанная цитадель и обладала высокими и мощными стенами (до 5 метров в толщину), в поперечнике она не превышала 200 метров. Пощадь не достигала и 20 тысяч квадратных метров. Конечно, можно себе представить, что за стенами скрывались храмы Афины и Аполлона, а рядом с ними дворцы; что в большом дворце жили Приам и его младшие сыновья с женами, также двенадцать дочерей с мужьями, а в отдельных домах старшие сыновья Гектор (с Андромахой), Парис (с Еленой Прекрасной), Деифоб, но для пятидесяти тысяч горожан и союзников места не остается. Ведь на них не приходилось бы и полметра на человека. Реально ведь в городе, раскопанном при Шлимане и Блегене, было около сотни не очень больших помещений — и все. В них жило несколько сотен человек, не больше тысячи. Это даже меньше, чем сейчас в большом городском многоквартирном доме.
Раскопки Корфмана в конце XX века показали, что город простирался и вне цитадели — он тянулся к югу от нее еще на 400 м. То есть площадь была минимум в десять раз больше, чем до сих пор представляли, около 200 тысяч квадратных метров, и Корфман предполагает в городе население в 7 тысяч человек (Ког/тапп 1992). И то очень уж тесно: менее трех метров на человека, включая уличное пространство. А какой нужно предположить состав? Половина — дети, из остальных половина — женщины, оставшаяся четверть включала и стариков. Сколько же было воинов? От силы полторы тысячи.
Жители города, раскопанного Шлиманом, готовились к осаде, запасались продуктами. Но холодильников не было. Чтобы прокормить даже реальные 7 тысяч человек десять лет — это сколько же скота должен был вместить город вместе с людьми! Стало быть, для людей остается мало места, воинов было еще меньше, чем полторы тысячи.
Если действительно под стены Трои прибыло более сорока царей на 1186 кораблях со многими воинами (от 50 до 120) на каждом, то есть около 100 тысяч человек, то странно, что они нередко терпели сокрушительные поражения во время вылазок осажденных, не раз оказывались на краю гибели и после десяти лет осады сумели взять крепость только обманом — подарив осажденным деревянного коня, тайно начиненного воинами. Значит, надо полагать, все перечни «Илиады» содержат преувеличения: не все из перечисленных стран участвовали в экспедиции, и кораблей было куда меньше, и воинов на них.
