– Это? – переспросила Софи. Она пожирала юношу глазами, но говорила так, будто ей нет до него дела: – Это Джеймс Уайтхаус.
Глава 10
Холли
Осень 1992 года
Сердце у Холли билось тяжело и часто. Она привалилась к стволу дерева. Семь утра. Пар от ее дыхания смешивался с утренним туманом, каплями оседавшим на голых ветках. В груди жгло. Холли уже четвертый раз выходила на пробежку, но легче пока не становилось: тело не привыкло к нагрузкам. В школе она отлынивала от физкультуры как могла – усердие в учебе служило ей надежным оправданием.
– Ну это и вправду можно пропустить, у тебя впереди экзамены в Оксфорд, – говорила миссис Торогуд, и Холли получила освобождение раз и навсегда. Ее отсутствие на корте для нетбола погоды не делало, и команда по ней не скучала: в игре Холли скорее была обузой.
И вот теперь она расплачивалась за свою лень: раскрасневшееся лицо лоснилось, пот скопился под бретельками бюстгальтера и промочил футболку под мышками. Еще одна причина прятаться. Они еще не выходили, гребцы первой восьмерки. А когда выходили, Холли старалась оказаться уже на середине пути или углублялась в чащу. Страх, что ее увидят, был единственным, что удерживало девушку от искушения рухнуть на небольшую копну сена, когда тело уже было готово сдаться. Конечно, чтобы остаться незамеченной, достаточно было повернуть назад к общежитию, низко нагнув голову, и пробираться какими-нибудь задворками. Но тогда она не увидит их. Не увидит его.
Голос в мегафоне, ритмичное движение весел в воде и неровное гудение велосипеда, трясущегося по тропе вдоль берега. Холли метнулась в кусты, как олень в парке колледжа Уолсингем. Правда, в промокших черных легинсах и дешевых кроссовках она выглядела так неуклюже, как только может восемнадцатилетняя толстушка. Прижавшись к дереву, Холли смотрела, как мимо проносится первая лодка. Гребцы представлялись ей образцом синхронности и силы. Восемь молодых людей на пике физической формы слаженно гребли, подгоняемые рулевым – и тренером, ехавшим по берегу на велосипеде. В их движениях были ритм и красота, весла рассекали воду без брызг, тела сгибались и распрямлялись едиными плавными движениями. Даже если бы Холли не интересовал один из гребцов – загребной, определяющий скорость лодки, капитан, самый умелый и амбициозный, – все равно зрелище радовало глаз.
Она побежала дальше, держась на безопасном расстоянии, хотя и понимала, что гребцам сейчас не до нее. Они бы обратили больше внимания на царственных лебедей, шипевших с берегов Айсис и взлетавших, разбивая водную гладь сильными белоснежными крыльями, чем на первокурсницу, семенящую по тропинке без какого-либо спортивного инвентаря.
В какой-то момент лодка развернется и пойдет против течения, до гребного клуба, и у Холли будет шанс вновь увидеть его лицо, напряженное и сосредоточенное, когда он сгибается пополам и откидывается назад, заводя команду, устанавливая темп. Надо подгадать со скоростью, чтобы увидеть его, а потом можно и брести к велосипеду. Окончательно сбив дыхание, Холли упрямо бежала вперед. Как же сделать так, чтобы снова его увидеть?
Лодка пронеслась мимо, и Холли грузно потопала по песчаной тропе к общежитию, хотя ее пошатывало от сегодняшнего подвига. Завтра у гребцов снова тренировка, и она обязательно выйдет на пробежку, хотя в девять у нее занятие с тьютором и складывается критическая ситуация с рефератом. Однако возможность увидеть его придаст Холли сил и позволит написать сочинение о чувственности в «Мидлмарч» тоньше и авторитетнее. Да, в университет идут за знаниями, но ведь знания приобретаются по-разному!
Порой Холли гадала, уж не одержимость ли это, но ее поведение совпадало с поступками героинь литературных произведений. Физическое возбуждение, которое она ощущала при виде его, учащенное дыхание, замирание под ложечкой – это и есть безрассудная страсть. Стоило Холли услышать его имя, как у нее начинала кружиться голова.
– Да неужели, – с деланым безразличием тянула она, если Софи упоминала о нем (притворному безразличию она научилась как раз у подруги), и старательно избегала появляться рядом, когда он и Софи были вместе. В редкие моменты, когда он приходил к ним в колледж, девушка низко опускала лицо. А он, как искренне думала Холли, не обращал на нее ни малейшего внимания.
Лишь однажды он посмотрел ей прямо в глаза. Холли бежала в свою комнату, когда выше по лестнице, от комнаты Неда Иддслея-Флайта, загрохотали шаги. Топали две пары ног – судя по звукам, Неда и какого-то незнакомца. Они пронеслись мимо, как раз когда Холли дошла до двери. Девушка вынуждена была посторониться и пропустить их.
– Привет, – бросил Нед на бегу.
– Привет-привет… – шепотом съязвила Холли, и тут мимо протиснулся второй.
– Извините… Извините! – Он поднял руки и сверкнул улыбкой. Зеленые глаза излучали тепло и уверенность, что он получит прощение – а как же иначе! Не дожидаясь ответа, он бросился догонять Неда.
– Ничего, пожалуйста, – пискнула Холли, перегнувшись через перила. Голос ее прозвучал слабо и беспомощно, пропав в лестничном колодце. Она подождала, но никто не ответил.
Все могло осложниться, когда Софи начала с ним встречаться – «видеться», как она довольно жеманно выражалась, потому что ни одна студентка не стала бы говорить, что встречается с Джеймсом Уайтхаусом. И не только потому, что такой молодой человек не мог никому принадлежать, а еще и потому, что ни одной не захотелось бы показаться недостаточно крутой.
На деле их с Софи роман все только облегчил. Джеймс редко приходил в общежитие, разве что поздно ночью, поэтому не было риска, что он заметит Холли и догадается о ее влюбленности. При этом Софи не могла удержаться, чтобы не пооткровенничать с подругой, жалуясь на свою неуверенность и ища заверений в том, что она действительно нравится Джеймсу. Ну и, разумеется, щедро потчевала Холли рассказами о новых похождениях «либертенов», среди которых был и Джеймс. Софи жарким шепотом выкладывала тайны, которыми не должна была делиться, но все равно делилась – отчасти из желания шокировать.
Софи поделилась с подругой планами новогодней вечеринки, которую она собиралась устроить дома в Уилтшире, пока родители будут в Лондоне. Джеймс, как она очень надеялась, тоже приедет, а еще будет ее оксфордский «избранный кружок»: девицы, изучавшие античных авторов или историю искусств и тоже имевшие папаш-банкиров, и загородные усадьбы с пони, бравшие уроки тенниса и проводившие каникулы на горнолыжных курортах. Они получали домашнее образование, а с шестого класса учились в частной школе. Холли не имела ничего против Алекс, Джулс и Кэт, но они даже не притворялись, что хотят с ней дружить. Холли не ждала приглашения, но ее неожиданно больно задело, когда в конце семестра стало очевидно, что ее не пригласят. В ее душе затеплилась надежда, что Софи сейчас неспроста завела этот разговор, но с новогодней вечеринки та переключилась на званый ужин, и девушка поняла, что ее с самого начала никто и не собирался приглашать.
Может, ради шутки напроситься самой? Но Холли тут же представила себе жалостливый ответ Софи: «Ой, прости, мне как-то в голову не пришло, что ты захочешь приехать». Или еще откровеннее: «Холли, но моя вечеринка совершенно не в твоем… стиле».
