– Мисс Литтон, я задам вам несколько вопросов. Мы не будем спешить. Во-первых, не могли бы вы говорить чуть громче? – Я хотела помочь ей освоиться: смотрела в глаза и ободряюще улыбалась, стараясь, чтобы ей стало спокойнее. Это важно. Если свидетелю некомфортно, изложение событий будет неудачным, а это почти так же плохо, как если на свидетеля находит помрачение.
Я формулирую вопросы просто и задаю их по одному, не забывая о дате, месте, времени и именах, но в остальном позволяю Оливии рассказывать о случившемся своими словами. Я задаю ритм – вопрос-ответ, вопрос-ответ – и слежу за равномерностью речи, словно веду с Оливией благодушную беседу на дневной прогулке, подбрасывая по одному факту с каждым шагом: «Когда вы начали работать с мистером Уайтхаусом? В марте? А какие обязанности у вас были в офисе? Вам нравилась эта работа? С чем это было связано?» Я незаметно веду свидетельницу короткими, легкими вопросами, в которых нет и намека на полемику, и Анджела Риган, грозная адвокатесса Уайтхауса, не сможет вспылить и вмешаться в допрос. «Насколько я поняла, когда мистер Уайтхаус получил должность министра, вы еще работали на него в палате общин?» Так мы и продолжаем.
Зал услышал о переработках Оливии и об обычаях в парламентском и министерском офисах. Мистера Уайтхауса все уважали: служащие обращались к нему «министр», хотя он предпочитал «Джеймс».
– Он держался дружелюбно?
– Да, но без фамильярности.
– Вы общались в неформальной обстановке? – Я улыбнулась Оливии.
– Иногда мы с Патриком и Китти из канцелярии втроем ходили в бар, но Джеймс к нам никогда не присоединялся.
– Отчего же?
– У него то было много работы, то он говорил, что ему нужно домой, к семье.
– К его семье… – Я помолчала. Пусть зал прочувствует тот факт, что он женат и воспитывает двоих малолетних детей. – Но все изменилось, не правда ли? – продолжала я.
– Да.
– Шестнадцатого мая вы вместе пошли в бар?
– Да.
– А до этого вы, кажется, проводили вечер с подругами? – Я улыбнулась, давая понять, что ничего предосудительного в этом нет. «Все мы иногда выпиваем с друзьями по бокалу вина», – говорили моя манера и спокойный, деловитый тон.
Присяжные услышали, что в «Маркизе Грэнби» Оливия выпила два джина с тоником в компании бывших коллег из центрального офиса партии консерваторов и в «слегка приподнятом настроении» около десяти часов вечера вернулась в палату общин за забытой спортивной сумкой. Проходя через Нью-Пэлас-Ярд, она столкнулась с Джеймсом Уайтхаусом.
– Это место отмечено буквой А на первой карте в ваших папках. Встреча произошла возле Порткаллис-Хаус и Вестминстер-холла, – сказала я присяжным, показав нужный листок.
Зашелестели бумаги: присяжные с интересом открыли папки-скоросшиватели и принялись искать нужный лист. Все любят карты, пусть даже пока на них особо нечего искать. Мне хотелось, чтобы присяжные визуализировали встречу Оливии и Джеймса в точке, отмеченной на карте крестиком. Пусть привыкнут к планировке палаты общин, к лабиринту боковых коридоров и секретных ходов, словно созданных для тайных встреч, политических и романтических. Зерно этой мысли следовало заронить уже сейчас.
– Что случилось потом? Вы разговаривали? – спросила я.
– Да. – Голос Оливии дрогнул, и я предостерегающе посмотрела на нее. Сейчас нельзя ошибиться, нам еще далеко до основных фактов. Я дружески улыбнулась ей, но в моей улыбке сквозила прохлада. – Я увидела, что он идет навстречу, и поздоровалась, но оступилась и споткнулась. Наверное, от волнения. Заседания в тот вечер не было, я не ожидала увидеть Джеймса. Я просто торопилась за сумкой.
– И что случилось, когда вы оступились?
– Он мне помог. Поддержал под локоть, пока я не восстановила равновесие, и спросил, все ли со мной в порядке, что-то вроде этого.
– А раньше он вам так помогал, поддерживал под локоток?
– Нет, он никогда до меня не дотрагивался. В офисе все держались официально.
– Он продолжал держать вас под локоть?
– Нет, он сразу опустил руку, как только я надела слетевшую туфлю.
– А потом? – продолжала я. Другая подвыпившая девушка поспешила бы уйти по своим делам, но здесь вышло иначе. Я не стала наводить разговор на эту тему: надо дождаться, пока ляжет на место следующий кусочек головоломки.
Оливия чуть улыбнулась и ответила дрогнувшим голосом:
– Он пригласил меня выпить.
Я повела беседу дальше. Вопрос – ответ, вопрос – ответ. Нужно держать ритм, не торопиться. Пусть беседа течет ровно и приятно, не обгоняя ручку судьи.
Мы подтвердили, что отношения начались и через неделю у них уже был секс. Глазки Оранжевой Физиономии стали как щелочки. Да, да, они занимались сексом, в этом и состоит суть разбирательства, перестаньте уже ханжествовать. Конечно, я ничем не выдаю свое раздражение. Я с безмятежным спокойствием перевожу взгляд с одного присяжного на другого, не задерживаясь. Я занята тем, чтобы разговорить свою главную свидетельницу, которая уже немного освоилась и держится свободнее. Голос у нее уже не такой тонкий и не срывается.
Я не хотела, чтобы она вдавалась в подробности их отношений – так она просто сдаст себя Анджеле, когда та будет спрашивать ее о прошлых сексуальных связях, которые, как заявляет обвинение, не имеют отношения к разбирательству. Мы произнесли стандартные фразы, смысл которых сводился к тому, что отношения имели место, и теперь пора было переходить к тому, что случилось в лифте.
Но Оливия воспротивилась, не пожелав оставаться в определенных мною границах и придерживаться фактов.
– Я не хотела, чтобы они заканчивались, – добавила она, когда я попросила ее подтвердить, что отношения закончились шестого октября. Ее голос упал почти до шепота, густая прядь закрыла лицо.
Не уточняя, почему, я приготовилась вести допрос дальше, но Оливия явно хотела, чтобы эту часть рассказа услышали все. Она вскинула голову – волосы скользнули по щеке. Глаза ее были мокрыми, но голос стал неожиданно звучным, и в зале прозвенело признание:
– Я не хотела, чтобы отношения заканчивались, потому что была влюблена в него.
Глава 14
Софи
25 апреля 2017 года
Софи дрожала всем телом. Едва она переступила порог своего дома, как ее затрясло. Тело предало ее, чего никогда не случалось на людях: колени постукивали друг о друга, перестав подчиняться, ставя под сомнение ее безупречный самоконтроль.
Желудок вывернуло наизнанку, едва она добежала до туалета на первом этаже, бросив сумку на пол. Ее содержимое раскатилось по плитке с эдвардианским узором – помада, кошелек, записная книжка, мобильный. Телефон не выдержал падения – по экрану аккуратной диагональю пробежала тонкая трещина, разошедшаяся внизу на крохотные осколки. Собирая вещи в сумку, Софи машинально провела пальцем по трещине – и вздрогнула от боли, порезавшись крохотным осколком.
