Говоря это, Анджела в упор смотрела на судью. Эта огромная женщина, защищенная своими книгами, папками и мантией, выпрямившись во весь рост, уверенно озвучила свое главное обвинение – что Оливии нельзя доверять.
– Получается, вы ненадежный свидетель? – Вопрос прозвучал чисто риторически. – Вы любили этого мужчину, занимались с ним сексом в палате общин не один, а целых два раза, страдали от того, что он порвал с вами, признались ему, что считаете его привлекательным, уединились с ним в кабине лифта и целовали его с полным намерением снова заняться с ним сексом.
Оставив Оливию беззвучно раскрывать рот, Анджела эффектно закончила:
– Слова, которые вы произнесли в лифте, можно интерпретировать как завлекание. Вы не просто ненадежный свидетель. Вы нам лжете!
Глава 19
Холли
5 июня 1993 года
Был субботний вечер, ритмичная музыка, доносившаяся с дальней лестницы, вибрировала во дворе, – вечеринка первокурсников в самом разгаре. Шла шестая неделя летнего семестра. Одинокие студенты, отплясывая в дружелюбной потной толпе, могли при желании найти себе пару, обняв кого-нибудь за спину, обтянутую мокрой футболкой, или стиснув чьи-то ягодицы в первой неумелой ласке.
Новые парочки разбредались по темным углам, девушки, усевшись на стулья или на колени партнеру, потягивали или жадно пили пиво и приступали к восхитительно подробному исследованию щек, шей и ртов новых любовников. Те немногие, которых никто не выбрал, продолжали танцевать, игнорируя счастливчиков. Они ритмично сгибали высоко поднятую правую руку, прыгали на носках и вытягивались всем телом от избытка юных сил: всем им было не больше восемнадцати-девятнадцати лет, и единственной заботой для многих было завязать знакомство до конца вечера.
Музыка усилилась: мощным крещендо зазвучал университетский гимн. Его подхватили и проскандировали в едином радостном порыве. Холли пела чуть слышно – она нетвердо знала слова и сбивалась. Дэн, ее знакомый по студенческой газете, пригласивший ее сегодня в Уолсингем, опускал руку все ниже и ниже, пока его палец не ткнулся в Холли. Дэн кружил девушку в танце, что-то пел, уткнувшись ей в волосы – от него разило пивом, – легко придерживал за талию, но его руки то и дело взлетали вверх, задевая ее груди. Холли это сердило и возмущало, ее приподнятое настроение сменилось стыдом и неловкостью.
– Извини, голова закружилась, – сказала она с улыбкой и отошла от Дэна. Строго говоря, она не лгала – буйный танец и две пинты сидра, бурлившего и плескавшегося в желудке, вызвали нешуточное головокружение. Пробравшись по душному залу – воздух был спертый и сладковатый от множества потных тел, – Холли вышла во двор. Шум пульсировал за спиной, окружая девушку плотным коконом и будто подталкивая вперед, прежде чем его впитывал грубо обтесанный золотистый камень стен. Вибрация ослабла, когда Холли направилась к дому привратника, быстро и неровно стуча ботинками по мощеному двору. Ею двигало непреодолимое желание уйти отсюда, от Дэна, который, как она запоздало поняла, хотел с ней не только дружить.
Холли шла, сосредоточенно глядя на тротуарные плитки: она боялась, что непослушные ноги занесут ее на газон, где стояли строгие предупреждения не мять траву. Ее ноги определенно заплетались. От прохлады июньской ночи кожа у Холли покрылась мурашками, и она остановилась, чтобы накинуть на майку джинсовую рубашку, завязанную вокруг талии. Эйфория от сознания, что она была частью единой счастливой группы, прошла, и девушка начала тихонько напевать своим низким приятным голосом, стараясь вернуть ушедшую радость.
Голова кружилась уже меньше, и Холли несмело подняла голову к бескрайнему ночному небу – темно-синему, усыпанному мелкими бриллиантами звезд. Она попыталась разглядеть рисунок на бледной полной луне, стоявшей высоко в небе. Зеленая Венера подмигнула ей – Холли заморгала в ответ. Несколько секунд она смотрела в небо, словно не могла наглядеться на бездонную темноту над золотыми шпилями. Начитавшись феминистской литературы, Холли теперь повсюду видела фаллические символы, но остренькие башни казались удивительно жалкими и даже смехотворными в сравнении с роскошью звездного полога. Холли пошатнулась, засмотревшись на царственную красоту бескрайнего ночного неба, раскинувшегося, насколько хватало глаз.
Часы долгими, звучными ударами пробили полночь. Холли стала искать выход с территории колледжа. Повернув налево, она оказалась в крытой галерее, огибавшей залитый лунным светом прелестный внутренний дворик с дубовыми дверями в глубоких стенных нишах и мягким газоном. Неужели она заблудилась? Холли впервые оказалась в этом колледже, который был гораздо больше и роскошнее, чем ее, с оленьим парком и студенческим садом. Есть где заблудиться… Что, если она нарушает границы чужих владений? Но ее пригласил Дэн, и пригласил весьма настойчиво. Как всегда, Холли чувствовала себя непрошеной гостьей, чужой, белой вороной. Дэн, Нед, Софи, даже Элисон – хотя гордость северянки ни за что не позволила бы ей в этом признаться – с легкостью могли обосновать свое пребывание в Оксфорде, и только Холли до сих пор считала себя выскочкой, хитрой пронырой, попавшей сюда в рамках некой квоты для государственных школ, но недостойной здесь учиться, и была уверена, что рано или поздно ее разоблачат.
Она на цыпочках отошла в тень, подальше от глухих окон, обрамлявших пейзаж невероятной красоты, и прислонилась к бледной стене из известняка. В тени Холли было комфортнее – она могла наблюдать, оставаясь незамеченной. Она не такая, как другие, но все-таки она здесь, пусть и с самого краешка. Холли крадучись двинулась вдоль стены, держась в тени, наслаждаясь тишиной и чувствуя, как от холодного ночного воздуха уходит хмель и возвращается способность думать. Она поступила довольно глупо; пожалуй, имеет смысл вернуться, притворившись, что долго искала туалет, найти Дэна и позволить ему снова поприставать к ней. Ее девственность становилась даже большей неловкостью, чем ее происхождение, и казалась настолько очевидной, что Холли боялась: скоро все об этом догадаются.
Сможет она решиться на это с Дэном? Холли подумала о своем приятеле: тощий, невысокий, с мягкими волосами и прыщами на подбородке. Красноречив – по крайней мере, на бумаге. Это ее в нем и привлекало – то, как Дэн умеет придать предложению идеальную форму. У него талант рассказать историю в нескольких точных словах. Он умен, а Холли ценила ум, пусть даже сегодня Дэн и вел себя неуклюже. Может, он просто нервничал и пытался дать понять, что хочет переспать с ней – или хотя бы что не считает ее физически отталкивающей? Возможно, лучше в первый раз проделать это с другом, когда это ничего не значит, когда в это ничего такого не вкладываешь и можно сохранить романтические идеалы. В первый раз же всегда больно и не очень приятно, и Холли не хотелось такого с тем, к кому она действительно неравнодушна. Сунув руку под джинсовую рубашку, она поправила груди, приоткрыв соблазнительный вырез, получившийся с помощью нового «Уандербра», подрывавшего ее феминистские принципы, но волшебно перегруппировавшего ее жирок: сегодня Холли не казалась дремуче целомудренной. Глядя вниз на две мягкие выпуклости, она ощущала вину и непривычную гордость, думая: это тоже я, это часть меня, наверное, не меньшая, чем мои умные мысли и прочитанные книги. Расстегнув еще одну пуговицу и выпятив бледные полушария, Холли повернула обратно, к комнате отдыха для первых курсов. В душе у нее росло беспокойство, от жгучего ожидания внутри все сжималось.
