Я жестикулировала, хватаясь руками за воздух, будто в поисках уверенности, глаза мои блестели от непролитых слез… И тогда моя самая давняя и лучшая подруга повернулась ко мне и молча кивнула. Это было еле заметное движение – тайное, понимающее. Я проглотила комок, вставший в горле от благодарности Эли за ее выбор и беззаветную поддержку.
Глава 25
Софи
28 апреля 2017 года
Джеймс был вне себя. Софи, считавшая, что хорошо знает своего мужа, лишь один раз видела его таким заведенным. И, в точности как тогда, сейчас ему предстоит быть в высшей степени убедительным и обходительным.
«Тогда же тебе это удалось», – хотелось сказать Софи, но она знала: о том случае Джеймсу лучше не напоминать, к тому же сейчас ставки выше. На этот раз визит в полицию закончился судом.
По его виду невозможно догадаться, что он нервничает: Джеймс умеет держать лицо. К тому же он вообще не подвержен тревоге: присущая ему вера в свою звезду, в достижение поставленной цели пересиливает любые опасения. Софи всегда завидовала этому качеству мужа: он таким родился, а она в уверенность облекалась при необходимости, как в плащ супергероя, создававший иллюзию непроницаемости или хотя бы самообладания. Джеймс знает, что производит хорошее впечатление. Сомнения в себе, которые Софи считала чисто женской чертой, никогда не беспокоили мужа и его коллег. Джеймс клялся, что его оправдают, потому что он невиновен и абсолютно уверен в присяжных.
Однако сейчас Софи видела перед собой не своего в высшей степени воспитанного и сдержанного мужа: челюсти его были сжаты, подбородок выдавался вперед заметнее обычного, к тому же Джеймс сегодня очень тщательно одет: галстук повязан широким виндзорским узлом, двойные манжеты застегнуты скромными запонками, на нем новая белая рубашка – не одна из шести, которые Софи регулярно отдавала в прачечную.
Наверное, так он встречает каждый новый день процесса. Софи уезжала и не может этого знать, но Кристина доверительно сообщила, что сегодня утром он нервничал особенно сильно.
– Хорошо, что вы вернулись, – сказала помощница, когда они встретились на кухне. Она старалась держаться незаметно и не мозолить глаза.
Софи через силу пила черный кофе, глядя, как девушка собирает себе завтрак из фруктов, йогурта и меда, и удивляясь ее аппетиту: у нее самой желудок отказывался принимать пищу.
– Гораздо лучше, когда вы здесь. Мне кажется, вы ему нужны, – деловито и без осуждения добавила Кристина, бочком выбираясь с кухни.
Софи не могла с ней не согласиться: она видела, как Джеймс улыбнулся помощнице. Так он мог улыбнуться государственному служащему – глаза остались серьезными, а улыбка была лишь данью вежливости.
Он взял кофе, предложенный женой, и сделал глоток, дернув кадыком.
– Остыл немного.
– Я сварю новый.
– Нет. – Это вышло слишком резко, и Джеймс сразу поправился с улыбкой: – Нет, зачем же, я сам.
Он занялся кофемашиной. Софи ждала, представляя, как крохотные брызги летят на белоснежные манжеты. Джеймсу наверняка придется переодеваться.
– Впрочем… помоги, пожалуйста. – На мгновение он стал беспомощным, совсем как Финн, который до сих пор не ладил со шнурками, не в силах понять, как их завязывать.
– Конечно. – Софи хотела положить руку мужу на спину в знак ободрения, но он отодвинулся – почти незаметно и вместе с тем выразительно.
– Я буду в гостиной – пойду подумаю.
Можно было и не отвечать, что она конечно же поможет.
То, что он не скрывал волнения, успокаивало Софи. Она сохраняла видимость беззаботности при детях – сохранит и перед мужем. Ради него она будет стойкой, уверенной женщиной, которая ему сейчас так отчаянно нужна.
Ее ободрило поведение Джеймса вчера вечером. Они оба были без сил – она от долгой поездки и мыслей о предстоящей встрече после услышанного в суде, а он – от ежедневного многочасового напряжения. Лицо у него посерело, и когда Джеймс ее обнял, Софи захлестнула неожиданная нежность. Как она могла в нем усомниться? Как могла думать, что Джеймс был способен произнести те ужасные слова, как могла вообразить, что он настолько не щадил чувства Оливии? Как она могла даже допустить подозрение, что ее муж способен на изнасилование?
Чувствуя себя предательницей при одной мысли об этом, Софи упала в объятия мужа и тоже крепко обняла его, зная, что впервые нужна ему вся, без остатка. Его плечи немного расслабились, и Софи стояла, ощущая тепло его тела и радуясь, что он ищет в ней опору. Это было нехарактерно и продлится недолго, но тем приятнее казалась новизна этого ощущения.
А потом они занимались любовью – по-настоящему, чего не было с того дня, как разразился скандал. Это не был секс, подогретый гневом или желанием доказать, что у них все в порядке, а будет еще лучше. Это не был секс с целью рассеять тревогу, страх и сомнения, не отпускавшие их последние пять с половиной месяцев. Это не была и чисто физическая разрядка – нет, они занимались любовью нежно и страстно. Джеймс передавал через свою любовь, что Софи ему нужна и он доверяется ей, не боясь показаться беззащитным. Лицо его смягчилось, в нем не было и следа притворства, старания поддержать некий имидж. Потом Софи лежала в кровати, зная, что надо вставать, но желая подольше понежиться рядом с мужем. Ей казалось, муж только что доказал ей свою невиновность – доказал не менее полно и искренне, чем мог бы сделать это с помощью слов. Мужчина, который может заниматься любовью с такой нежностью и заботой, ее муж, отец ее детей, неспособен на такую гнусность, как изнасилование.
За руку с мужем Софи прошла несколько шагов от такси до входа в Олд-Бейли – голова поднята, плечи расправлены, глаза в упор смотрят на папарацци, сразу бросившихся к ним. Главное – не позволить засыпать себя вопросами.
– Софи, Софи! Сюда! – Немолодой мужчина в плаще с взъерошенными волосами, в поношенном костюме и с красным лицом пьяницы подошел к ним вплотную, нарушая личное пространство. В руке у него записная книжка. – А что, Софи, премьер-министр еще не утратил «абсолютного доверия» к вашему мужу? – Голос у него жесткий, «с песком», напористый и низкий от сдерживаемого гнева.
Софи испепелила журналиста взглядом – она знала, что умеет осадить без слов. Да как он смеет кричать и подманивать ее, как собачонку палкой? Но Джон Вести быстро провел их в здание суда, и они оказались в безопасности. Рука Джеймса по-прежнему плотно лежала в ее руке. Софи чуть сжала пальцы, ощущая ее тепло, и почувствовала, что ладонь у него вспотела, что случалось крайне редко. Джеймс отнял руку.
– Все нормально? – спросил он, глядя ей в глаза, будто важнее нее для него никого не было.
Софи кивнула и отступила в сторону, молча и понимающе: Джеймсу надо переговорить со своим солиситором. Ее участие сейчас не требовалось, но Софи продолжала держаться рядом.
Снаружи, думала она, фотографы сравнивают снимки, а тот наглый репортер уже кропает статейку. Почему о Томе он спросил ее, а не самого Джеймса? Неужели опять копают под «либертенов»? Ладони закололо невидимыми иголочками, сердце забилось чаще. Ритмичный стук отдавался в ушах. Размеренно дыша, Софи пыталась успокоиться и подавить бившийся в висках настойчивый вопрос: что именно им известно?
