– Такое не затевают, не убедившись, что это правда, мисс.
– А что там на Би-би-си? – Я повернула ноутбук, надеясь хоть немного отвлечь Брайана, и открыла последние новости. В голове настойчиво билась мысль: неужели это начало конца непостижимого везения Джеймса Уайтхауса?
– О, они только об этом и говорят, – сказал Брайан.
На секунду я растерялась, не зная, выдержу ли ежедневные упоминания о бесчинствах Джеймса и его оксфордских дружков, но тут же во мне начал расти воздушный пузырек надежды, крепнувшая с каждой секундой странная уверенность, что я смогу с этим справиться, какие бы грязные подробности ни всплыли. Потому что Джим Стивенс и его коллеги не успокоятся, пока не докопаются до сути, а я всегда на стороне истины, а не на стороне победителей. И если откроется неприглядная правда и Джеймс Уайтхаус наконец-то впадет в немилость, тогда и моя честь будет восстановлена, и я, как бы иррационально это ни прозвучало, перестану винить себя в том, что произошло.
Брайан все говорит, и во мне усиливается эта вера, и я замечаю, что голос моего помощника, мягкий, но с едва заметной гнусавостью кокни, меняется. Привычные оживленно-легкомысленные интонации исчезли, и тон стал настолько неожиданно нежен, что я перестаю просматривать новости Би-би-си и жду, что еще он скажет.
Брайан внимательно смотрит на меня, словно зная, что я жажду услышать. И хоть мне известно, что закон не всегда наказывает виновных, что умелый барристер способен выиграть дело, даже если все свидетельствует против его клиента, что адвокатское искусство состоит в том, чтобы быть убедительнее оппонента, я знаю еще и то, что суд общественности руководствуется иными соображениями. Если сомнительных поступков несколько, в совпадение никто не поверит, а если приговор общественного мнения произносить достаточно громко и часто, можно сломать негодяю жизнь.
Я думаю об этом, пока Брайан продолжает говорить. Его слова словно обволакивают мою веру, пока она не оказывается надежно упакованной и не вручается мне в виде готового свертка, и это гораздо приятнее любого billet doux.
– Не беспокойтесь, – говорит Брайан, и его улыбка похожа на мою – слабая, едва заметная, но все же улыбка. – На этот раз он не останется безнаказанным.
От автора
«Анатомия скандала» многим обязана моему опыту журналистки и репортера, политического корреспондента и студентки факультета английского языка в Оксфорде, однако это все-таки художественное произведение, действие которого разворачивается в мире, не имеющем отношения к «Брекзиту» или выборам в США, с другим премьер-министром и политическими деятелями.
Описанный мною Оксфорд тоже отчасти вымышленный – в настоящем никогда не было Шрусбери и Уолсингема, хотя в последнем угадываются некоторые черты моего колледжа. Но если Холли чем-то напоминает простодушную провинциалку, которой я когда-то была, то ее история, к счастью, не имеет с моей ничего общего.
Выражение признательности
Порой пишущему книгу выпадает зигзаг удачи. Мне, например, посчастливилось увидеть, как Элоиза Маршалл поддерживала обвинение в Олд-Бейли. Впоследствии я творчески переосмыслила увиденное, описывая процесс по делу об изнасиловании в другом королевском суде. Элоиза ознакомилась с фрагментами романа и ответила на мои бесчисленные вопросы, за что я ей безмерно благодарна.
Второй раз удача сделала зигзаг, когда я прочла книгу «Адвокат дьявола: бойкая полемика о том, как по-настоящему хорошо работать в суде» королевского адвоката Йена Морли, раньше служившего в одном бюро с Элоизой – на Эссекс-стрит, 23. Одна фраза: «Правда – коварная территория. Нравится вам это или нет, но состязательное судопроизводство – это не поиск истины» – произвела на меня такое впечатление, что я ее позаимствовала, немного изменив. За это я считаю себя в долгу перед Йеном Морли, а также Ханной Эванс с Эссекс-стрит, 23, подсказавшей эту цитату, перед пресс-службой коллегии адвокатов и перед Саймоном Кристи на начальных этапах подготовки к написанию «Анатомии».
Огромная благодарность моему бесподобному литературному агенту Лиззи Кремер, самой страстной защитнице «Анатомии» с самого начала, и юридическому отделу «Дэвид Хайем ассошиэйтс» – Элис Хауи, Эмме Джемисон, Эмили Рэндл. Камилле Дьюбини и Марго Виаллерон: благодаря их энтузиазму и энергии «Анатомия скандала» будет переведена на четырнадцать языков.
Работать с моими редакторами Джо Дикинсоном в «Саймон и Шустер» и Эмили Бестлер в «Эмили Бестлер букс» было одно удовольствие. Спасибо за их дальновидность, готовность к сотрудничеству, прекрасные идеи – и тактичное отношение. Йен Аллен оказался толковым и грамотным редактором, а Мартин Сомс из «Саймонс, Мьюрхед и Бертон» развеял все мои тревоги. Это был лучший опыт редакторской работы из возможных.
Еще мне повезло войти в «Прайм райтерс» – группу писателей, дебют которых состоялся после сорока лет (мне был сорок один год). То ли благодаря словесным баталиям, то ли просто вспомнились студенческие годы, но «Прайм райтерс», сами того не подозревая, мне очень помогли. Особая благодарность Терри Стиастни, которая не только заговорила о противоречиях в сюжете, но в итоге и предложила название для книги. Карин Сальваджио, Сара Луис Джасмон, Клэр Фуллер и Пегги Райли всячески придирались к языку романа, а Доминик Аттон, Рейчел Лукас, Джеймс Ханна и Джон Текман прошерстили терминологию и подбрасывали специальную информацию.
Прежде чем начать писать книги, я работала политическим корреспондентом в «Гардиан». Общение с моим бывшим боссом, политредактором Майком Уайтом, оказалось бесценным в смысле новых сюжетов, а мой бывший коллега Энди Спэрроу и Бен Райт с канала Би-би-си великодушно проверяли для меня факты.
Спасибо Шелли Спратт из пресс-службы полиции Кембриджшира и пресс-службе «Эддакшен»
[12]. В отношении экспертов, принимавших участие в создании романа, заверяю: если в повествование вкрались ошибки, они целиком мои. В двух случаях я воспользовалась своим правом писателя задавать темп.
А еще я безмерно благодарна своей семье. По окончании факультета английского языка я некоторое время тешила себя надеждой пойти по стопам отца и заняться юриспруденцией. Адвокат из меня вышел бы никудышный, но профессиональный энтузиазм Криса Холла разжег во мне интерес и раздразнил мой аппетит к происходящему в зале суда.
Моя мать Бобби Холл и моя сестра Лора Теннант всегда безоговорочно меня поддерживали, но трио, которому я благодарна больше всего, – это мой муж Фил и дети Элла и Джек. «Анатомия скандала» стала экскурсом в темную сторону жизни, о которой люди предпочитают не задумываться, и семейная жизнь с ее любовью, шумом и бьющей через край энергией была для меня желанным антидотом.
