– Если вы так скучаете по балету, может, вам стоит преподавать танец или найти еще какое-то занятие в балетном мире?
Эмма поморщилась, словно эта мысль причинила ей боль.
– Нет, это слишком тяжело для меня.
В ее глазах отразилась такая печаль, что у Маттео сжалось сердце.
– Вы теперь совсем не танцуете?
Эмма покачала головой и отвернулась.
– Я не танцевала уже семь лет – с того дня, как сломала ногу.
– Может, со временем у вас получится вернуться на сцену, не отбрасывайте эту возможность. Судя по тому, что вы рассказали, балет был очень важной частью вашей жизни.
Эмма сжала губы и заморгала, стараясь сдержать слезы.
Пора было возобновить прогулку, но Маттео сейчас хотелось обнять свою спутницу, утешить, увидеть ее улыбку.
– Вы потанцуете со мной?
Эмма посмотрела с таким удивлением, словно он попросил ее взобраться по стене колокольни на площади Сан-Марко.
– Танцевать с вами? Прямо здесь? Сейчас?
Ну да, боссу не стоит предлагать такое своей наемной работнице. Но ведь большинство начальников вряд ли встречаются впервые с подчиненными в собственной постели.
– Мы ведь ели на этом мосту пончики, так почему бы нам тут не потанцевать?
Эмма огляделась вокруг.
– А я-то думаю, почему мне кажется, что я уже здесь бывала!
Маттео протянул руку, приглашая на танец.
– Ну?
Его смуглая рука с длинными пальцами повисла в воздухе. Внутри у Эммы все перевернулось, сердце громко застучало. Ей отчаянно захотелось принять приглашение на танец. Эта протянутая к ней рука, казалось, звала сбежать на несколько минут от проблем реальности.
А как же данное себе слово держаться подальше от мужчин? Лишь одиночество и ощущение уязвимости виной тому, что ее влечет к Маттео Виери. Но это влечение такое искушающее! Так, может, позволить себе бездумно ему поддаться?
Рука Эммы легла в руку Маттео. Тело словно само приняло решение, не обращая внимания на возражения разума.
Эмма лучезарно улыбнулась. Маттео не спеша притянул ее к себе и положил другую руку на ее талию. Затем он негромко замурлыкал мелодию и закружил Эмму в танце. И она внезапно рассмеялась, закинув голову. Рассмеялась над безумием происходящего: она танцует с Маттео Виери на пустынной площади самого романтичного города мира! А самое удивительное: оказывается, у этого мужчины такой глубокий, красивый, хорошо поставленный голос.
Их глаза встретились, и весь мир словно замер. Маттео наклонился, приблизил губы к уху Эммы, продолжая напевать. Его пение обволакивало Эмму, словно ласка. Она шагнула ближе, и их тела соприкоснулись.
Эмма закрыла глаза, чувствуя, как голова идет кругом от объятий Маттео и оттого, что они так слаженно танцуют вдвоем. Она танцует!
Эмма ощущала, как грудь Маттео прижимается к ее груди, его бедро – к ее бедру.
Он выпрямился и посмотрел Эмме в лицо. Глаза его потемнели от желания – того же желания, которое сейчас снедало и Эмму.
Маттео снова наклонился и осторожно провел губами по ее губам. В его дыхании чувствовался легкий аромат бренди. Губы Эммы приоткрылись, Маттео прижался к ним в поцелуе, а затем со стоном притиснул ее к себе, и она затерялась в сладких ощущениях.
Глава 4
Эмма в панике отпрянула. Что она творит? Целуется со своим боссом, а ведь всего несколько дней назад она должна была выйти замуж за другого мужчину!
Маттео посмотрел на нее в замешательстве.
– Извините, не знаю, что на меня нашло, – дрожащим голосом произнесла Эмма.
Взгляд Маттео стал жестким, губы сжались в тонкую линию, он коротко кивнул:
– Уже поздно, нам нужно идти.
Между ними словно выросла стена неловкости, напряжения, разочарования. Они двинулись дальше по древним улочкам этого города, стоящего на воде. Царящую вокруг тишину нарушало лишь эхо их шагов.
Эмма по-прежнему остро ощущала первозданную мужскую притягательность, исходящую от спутника, его силу и энергию, но не могла вымолвить ни слова из-за охватившего ее смятения и чувства вины.
Спустя пару дней Эмма сидела на террасе за обеденным столом и смотрела на список дел в своем ежедневнике, которые необходимо завершить к сегодняшнему вечеру, когда в палаццо «Ка-Дивина» состоится торжественный прием. Нужно, чтобы он прошел идеально, тогда, возможно, растает, наконец, напряжение в отношениях с Маттео, возникшее после того поцелуя на мосту.
Их танец был чудесным, но он заставил Эмму почувствовать себя еще более уязвимой, усилил влечение к этому мужчине.
Внизу, у причала, послышались голоса. Эмма встала из-за стола и подошла к балюстраде террасы.
Это вернулся домой Маттео. На час раньше, чем она ожидала. Он что-то втолковывал электрику, указывая на кабели, протянутые вдоль причала.
Схватив ежедневник, Эмма выбежала в огромную залу, а оттуда направилась к мраморной лестнице, ведущей вниз, к причалу на канале. На полпути она столкнулась с Маттео – тот оглядел ее строгим взглядом и спросил:
– Tutto pronto per stasera? – И тут же, спохватившись, перешел с итальянского на английский: – Все готово к сегодняшнему вечеру?
Губы Эммы, растянутые в широкую улыбку, дрогнули. Захотелось вдруг расплакаться из-за непреодолимого желания шагнуть к Маттео, коснуться его руки.
Интересно, а чувствует ли он такое же сильное влечение к ней? Вспоминает ли их поцелуй? Думает ли о ней день и ночь напролет, одновременно коря себя за такие неподобающие мысли? Наверное, нет.
Эмма крепче стиснула ежедневник.
– Все уже почти готово.
Нетерпеливо вздохнув, Маттео отвернулся и взбежал по лестнице.
Эмма поспешила вслед за ним, проклиная боль в лодыжке. В первой комнате, куда заглянул Маттео, нанятые в качестве обслуживающего персонала люди упаковывали подарки для гостей в розовые коробочки с оттиснутыми на них золотыми логотипами «ВМВ». В другой комнате флористы заканчивали устанавливать огромную композицию из роз того же цвета, что и подарочные коробки. Маттео окинул ее критическим взглядом.
– Правда, красиво? – спросила Эмма.
Он не ответил, лишь сердито взглянул на разбросанные по полу обрезки цветочных стеблей.
В бальном зале Маттео мрачно понаблюдал за работой техника, устанавливающего звуковую и видеоаппаратуру.
Эмма сказала:
– Через пять минут я буду проводить краткий инструктаж с менеджером, отвечающим за доставку еды, а затем – с начальником охраны.
Маттео, промолчав в ответ, направился на террасу и там, стоя у перил, указал вниз:
