Юлий не позволит Холли выиграть. Она может думать, что он, как и большинство мужчин, управляем гормонами. Что он слаб и мягкотел. Но скоро она поймет, что недооценила его.
Он положит конец игре до того, как она начнется.
Глава 4
Холли помогала на кухне готовить овощи, пока София отдыхала. Не потому, что Юлий приказал ей это делать, а потому, что экономка явно не справлялась из-за тугой повязки на руке. Холли знала слишком хорошо, что значит быть ограниченным в движении, когда самые обычные домашние дела могут стать кошмаром и затянуть процесс выздоровления.
Кроме того, ей очень нравилось готовить: то, что она сказала Юлию о неумении сварить даже яйца, – чепуха. Ей даже нравилось убирать. Она находила успокоение в повторяющихся действиях. Не раз ей это помогало привнести немного порядка в их беспорядочную жизнь. Когда ее мать перестала справляться с уборкой по дому, Холли занялась этим сама. С малых лет она умела готовить, чистить, мыть. Кроме того, так она уберегала мать от критики отчима, что она не в состоянии выполнять обычные женские обязанности. Если в доме все было идеально убрано и приготовлено, то пару дней обходилось без скандала.
Но Холли не нравилось, когда ей командовали. Она ненавидела контроль. Никто не будет командовать ею, как будто она рабыня. Если она решила что-то сделать, то сделает это, потому что она сама так захотела.
Как будто услышав ее мысли, на кухню зашел Юлий.
– Нужно поговорить, – сказал он. – В моем офисе. Сейчас.
Она беспечно продолжала чистить картофель.
– Я приду через десять минут. Мне еще надо заняться помидорами и кабачками.
Юлий обошел стол и встал напротив Холли, с громким хлопком положив руки на стол, он наклонился немного вперед, глядя ей прямо в глаза:
– Когда я говорю, я ожидаю, что меня будут немедленно слушаться.
Холли, не отводя взгляда, приподняла бровь.
– Почему вы не можете поговорить со мной здесь? – Она понизила голос до хриплого полушепота и растягивала слова. – Или вы боитесь, что зайдет ваша экономка и увидит нас на этом самом столе?
Юлий перевел взгляд на ее губы, но уже через мгновение опять смотрел ей в глаза.
– Я хочу, чтобы вы убрались из моего дома к утру, – сказал он. – Я прекращаю всякую поддержку социальной программе. Найдите другого дурака, которого вы можете доставать, или отправляйтесь прямо в тюрьму. Мне все равно.
– Хорошо. – Холли положила нож, развязала фартук, который ей дала София, и бросила его на стол. – Я пойду и соберу свои вещи. София сможет продолжить здесь дальше. Я просто пойду и разбужу ее. Ее запястье сильно болело, и она приняла более сильное болеутоляющее. Я считаю, она делает слишком многое, но она ведь не хочет вас подводить. А погодите-ка, ей ведь платят за это, так?
– Вы… – почти с ненавистью произнес Юлий. – Для вас все это просто игра, не так ли?
Холли навалилась на стол, так что стала видна ложбинка между грудей. Он попятился, словно от удара.
– Вы знаете, в чем ваша проблема, Юлий? Вы не возражаете, если я буду вас так называть, да? Так обстановка будет менее официальной, мы ведь живем вместе. – Она услышала, как заскрежетали его зубы, и невинно захлопала ресницами. – Ваша проблема в том, что вы сексуально неудовлетворены. Вся эта энергия должна иметь выход. Ведь на самом деле вы хотите сорвать с меня одежду.
Выражение лица Юлия было мрачнее грозовой тучи.
– Я никогда еще не встречал более дерзкую женщину, чем вы. У вас нет ни капли стыда.
Холли озорно улыбнулась ему:
– Так приятно это слышать. Ваши слова просто музыка для моих ушей.
Юлий пробормотал ругательство и откинул волосы со лба. Похоже, он много раз так делал. Его пряди были беспорядочно взъерошены. Он весь был напряжен, как взведенная пружина.
– Вы ошибаетесь на мой счет, – сказал Юлий. – Я могу вам противостоять. Вы думаете, я, как подросток, управляем гормонами и сейчас наброшусь на вас. Но это не так.
Холли протянула руку ладонью вверх:
– На что поспорим?
Юлий посмотрел на ее руку, как на что-то ядовитое.
– Я не делаю ставок. Девушка засмеялась:
– Вы еще скучнее, чем я думала. Чего вы боитесь, Юлий? Потерять деньги, или что ваши старомодные принципы потерпят неудачу?
Он мрачно посмотрел на нее:
– По крайней мере, у меня они есть, в отличие от некоторых.
– Имеете в виду вашего отца? – Холли не знала, почему сказала это. Но она слышала достаточно о репутации старшего Равенсдейла и задавалась вопросом, как Юлий мог быть его сыном. Юлий был слишком напряжен и консервативен. Его брат Джейк совсем другое дело. Подвиги Джейка облетели весь Интернет: очень занимательная информация.
Юлий нахмурился:
– Что вы знаете о моем отце?
– Он бабник, – пожала она плечами. – Та кой же, как ваш брат.
– Вы не говорили, что знаете что-то о моей семье. Почему?
Холли дерзко улыбнулась ему:
– Меня не впечатляет слава, помните? Его губы сжались в тонкую ниточку.
– Это какой-то ночной кошмар.
– Эй, я не сужу о вас по вашим родителям, понятно? – сказала Холли, опять принимаясь за чистку овощей. – Я считаю, что иметь известных родителей – это ужасно. Вы никогда не знаете, кто ваши настоящие друзья. Они могут общаться с вами только из-за популярности вашей родни. – Она подняла голову и увидела, что Юлий внимательно смотрит на нее. – Что не так?
Юлий встряхнул головой, подошел к холодильнику и достал бутылку вина.
– Хотите? – Он показал вино и взял стакан.
– Я не пью. Юлий сузил глаза:
– Почему?
Холли пожала плечами:
– Полагаю, у меня достаточно пороков, я бы не хотела добавлять к ним еще один.
Юлий налил себе стакан вина и сделал большой глоток, потом еще и еще.
– Если вы продолжите в том же духе, то обезболивающее может понадобиться не только Софии, – проговорила девушка.
– Расскажите мне о себе, – попросил вдруг мужчина.
Холли вымыла руки:
– Думаю, это довольно скучная информация.
– Но я хотел бы услышать.
– Зачем?
– Развеселите меня, – сказал он. – Мне так тяжело, что у меня такой отец.
– О, все эти серебряные ложки в вашем рту привели к зубной боли. У меня сердце кровью обливается. Правда-правда.
Губы Юлия изогнулись, но не в улыбке или усмешке. Он как будто размышлял, пытался что-то выяснить.
– Я понимаю все о своем привилегированном положении, – сказал он, – и я благодарен за это.
